Масоны. Алексей Писемский

остановил ее капитан.

      – Да, подозрение, что этот старичок, должно быть, обожатель самой адмиральши.

      Капитан сердито на нее взглянул.

      – Она, как только он побывал у ней в первый раз, в тот же день заплатила мне за квартиру за три месяца вперед! – присовокупила Миропа Дмитриевна.

      – Ну, старая песня! – полувоскликнул капитан, берясь за свою шляпу с черным султаном: ему невыносимо, наконец, было слышать, что Миропа Дмитриевна сводит все свои мнения на деньги.

      – Если бы таких полковников у нас в военной службе было побольше, так нам, обер-офицерам, легче было бы служить! – внушил он Миропе Дмитриевне и ушел от нее, продолжая всю дорогу думать о семействе Рыжовых, в котором все его очаровывало: не говоря уже о Людмиле, а также и о Сусанне, но даже сама старушка-адмиральша очень ему понравилась, а еще более ее – полковник Марфин, с которым капитану чрезвычайно захотелось поближе познакомиться и высказаться перед ним.

      Егор Егорыч тоже несколько мгновений помыслил о капитане, который, конечно, показался ему дубоватым солдафоном, но не без нравственных заложений.

      III

      Когда от Рыжовых оба гостя их уехали, Людмила ушла в свою комнату и до самого вечера оттуда не выходила: она сердилась на адмиральшу и даже на Сусанну за то, что они, зная ее положение, хотели, чтобы она вышла к Марфину; это казалось ей безжалостным с их стороны, тогда как она для долга и для них всем, кажется, не выключая даже Ченцова, пожертвовала. При этом у Людмилы мысли, исполненные отчаяния, начинали разрастаться в воображении до гигантских размеров: «Где Ченцов?.. Что он делает?.. Здоров ли?.. Не убил ли себя?.. Потом, что и с ней самой будет и что будет с ее бедным ребенком?» – спрашивала она себя мысленно, и дыхание у нее захватывалось, горло истерически сжималось; наконец все эти мучения разрешились тем, что Людмила принялась рыдать. Мать и Сусанна сначала из соседней комнаты боязливо прислушивались к ее плачу; наконец Сусанна не выдержала и вошла к ней.

      – Ну, полно, Людмила, успокойся, не плачь!.. – говорила она, садясь на постель около сестры и обнимая ее.

      – Я непременно буду плакать, если вы будете Марфина принимать!.. Мне нелегко его видеть, вы должны это понимать! – отвечала почти детски-капризным голосом Людмила.

      – Мы не будем его принимать, если ты не хочешь этого! – успокоивала ее Сусанна.

      – Как же не будете, когда он в воскресенье приедет за тобой! – заметила с недоброй усмешкой Людмила.

      – Ему можно написать, чтобы он не приезжал! – успокоила Сусанна и в этом отношении сестру.

      Та некоторое время размышляла.

      – Нет, в воскресенье он пускай приедет!.. Только я никак уж не выйду при нем!.. – проговорила она.

      – Ты и не выходи!.. Никакой надобности тебе нет в том!.. – подтвердила Сусанна.

      Людмила ответила на это только глубоким взглядом.

      Адмиральша весь этот разговор дочерей слышала от слова до слова, и он ее огорчил и испугал.

      – Людмила опять не хочет, чтобы Егор Егорыч бывал у нас? – спросила она трев