Мещане. Алексей Писемский

подтвердила Домна Осиповна.

      – Но оно не платье, chere amie, – силилась доказать Мерова, – а драпировка какая-то.

      – Хорошо сказано, хорошо!.. О, ты дочь, достойная меня! – подхватил граф (он еще смолоду старался слыть за остряка, и даже теперь в обществе называли его «тупым шилом»).

      – Поэтому вы, – отнесся он к Домне Осиповне, – прекрасная дорическая колонна, а платье ваше драпри… Vous etes une dame aux draperies!..[16]

      – Не знаю… Я что-то колонн в драпировках не видала, – произнесла та, несколько уже обидевшись и садясь на кресло.

      Граф Хвостиков тоже сел.

      – Ну что, пустяки – колонна!.. – подхватила Мерова, также усаживаясь около приятельницы. – Я убеждена, – продолжала она, – что это тебе, по обыкновению, шила твоя Дарья Петровна.

      – Конечно, Дарья Петровна, которая никак не хуже шьет твоей madame Минангуа, и разница вся в том, что та вдвое берет за фасон и вдвое материи требует, – возразила Домна Осиповна.

      – Как же это возможно! – произнесла почти с плачем в голосе Мерова. – Папа, разве правда это? – обратилась она опять к отцу.

      – Я не знаю фасонов madame Минангуа; но в окнах у ней я только видал прелестные цветки, – отвечал граф.

      – А разве она делает цветы? – спросила Домна Осиповна.

      – Нет, он все глупости говорит: засматривался там на хорошеньких мастериц! – перебила с досадой Мерова и снова обратилась к главному предмету, ее занимающему: – Ты спрашиваешь, отчего тяжело, но зачем такие широкие складки? – сказала она, показывая на одну из складок на платье Домны Осиповны.

      Та пожала при этом плечами.

      – Ты, значит, не видала последних фасонов; есть у тебя какой-нибудь модный журнал? – спросила она.

      – Два даже! – воскликнула Мерова и, проворно сходив, принесла оба журнала.

      – Смотри: узенькая это складка или широкая? – говорила Домна Осиповна, показывая с торжеством на одну из картинок.

      М-me Мерова вспыхнула при этом: она чувствовала себя прямо уличенною.

      – Знаю я это! Но пусть на картинках это так и будет; носить же и надевать на себя такое платье я никогда бы не хотела, – произнесла она капризным голосом.

      – Погоди, – остановила ее Домна Осиповна, – а этот капот, который на тебе, разве не так же сделан?

      – Да что капот! Ей-богу, как ты говоришь? – почти выходила из себя Мерова. – Это глупая какая-то блуза, которую мне шила белошвейка.

      – Attendez, mesdames[17], я вас помирю!.. – сказал, поднимая знаменательно свою руку, граф Хвостиков. – Каждая из вас любит то, что требует ее наружность!.. Madame Олухова брюнетка, к ней идет всякий блеск, всякий яркий цвет, а Лиза – существо эфира: ей надобно небо я легко облегающий газ!..

      – Да, если это так, то конечно!.. – согласилась с ним Домна Осиповна, но дочь – нет и продолжала отрицательно качать своею головкою.

      В это время послышались звуки сабли.

      – Петр Евстигнеич, кажется, – проговорил граф Хвостиков.

      Мерова заботливо взглянула на дверь.

      Вошел действительно Янсутский, приехавший прямо от Бегушева и бывший очень не в духе. Несмотря

16

Вы – дама в драпировке! (франц.).

17

Подождите, сударыни (франц.).