Солитариус. Книга первая. Михаил Евгеньевич Картышов

она? Как её зовут? Сколько ей лет?

      – Красивая. Имени не знаю. Кажется, вы – ровесники.

      – Хм, – я горько усмехнулся, – осталось узнать, сколько лет мне.

      Златовласка улыбнулась, кулачком подпёрла подбородок и сказала:

      – Разве имеет значение, сколько времени вы прожили? Это то же самое, что имя, данное при рождении. Что ваше имя может рассказать о вашей сущности? Так же и возраст ничего не говорит о человеке.

      – Да вы философ, милая барышня.

      – Не смешите меня, Есенин. Философ и милая барышня – несовместимые понятия. Что ещё вы хотите узнать? Спрашивайте скорее, меня ждёт ещё один пациент.

      – Вы сказали, что предоставляете полную свободу адекватным пациентам. Так?

      Она кивнула.

      – Но я же опасен? И вы не боитесь?

      – Видите ли, одно из главных правил "Солитариуса" гласит: свобода влечёт за собой ответственность. Это значит, что за все свои поступки нужно отвечать. Мы предоставляем вам свободу – на территории центра, а вы отвечаете за свои поступки.

      – Значит, центр покинуть нельзя? А говорите: полную свободу.

      – Есенин, не притворяйтесь дураком. Если бы это пошло вам на благо, мы бы с радостью разрешили вам покинуть "Солитариус". К тому же вы забыли, что мы окружены многокилометровым лесом. Вы просто-напросто заблудитесь, если мы вас отпустим.

      – Ничего себе. А где мы вообще находимся?

      – В Сибири.

      Я напряг память в попытках что-нибудь вспомнить, но тщетно.

      – Где я жил до того, как оказался здесь?

      – Ваши личные данные знает только Гиппократ. Мне он сообщает только самое необходимое. Такова политика нашего центра. Подробности узнаете вечером.

      – Хорошо. Я вот чего не пойму. Если я кого-то убью или попытаюсь, как я отвечу за это?

      – Мы накажем вас. Как именно – решает Гиппократ. Он подходит индивидуально к каждому нарушению и нарушителю.

      – Вы считаете, что больные люди должны отвечать за себя? Не кажется ли вам…

      – Нам ничего не кажется, – раздражённо перебила Златовласка. – Мне пора идти. Встретитесь с Гиппократом и всё узнаете. В шесть, не забудьте.

      – А сейчас сколько?

      Она кивнула на стену позади меня.

      – Одиннадцать. Часы у вас за спиной. Кстати, обед в двенадцать, если пожелаете. Я сейчас попрошу вашего приятеля – он вам всё объяснит и покажет.

      – Приятеля?

      – Да, вы с ним дружили, если можно так сказать, пока вы не отключились.

      – Он тоже болен?

      – Вот у него и спросите. Извините, но мне пора.

      – Да, конечно. Рад знакомству, хм, Златовласка.

      – С возвращением, – улыбнулась она и вышла, закрыв за собой дверь.

      Я встал с кровати и подошёл к окну. Судя по пышности трав и берёзовых шевелюр, на дворе царило лето. Только небо как-то неопределённо насупилось: то ли хотело засмеяться, то ли заплакать. Что-то похожее творилось и во мне.

      «Почему я помню, кто такой Есенин, но ничего не помню о себе?» Я постучал пальцами по подоконнику и