Некромант. Новелла о непутёвой ученице. Игорь Осипов

Они одержимы идеей, что уничтожив больше нашего народу, лишат нас источника пополнения армии умертвий. Я тоже видел, как они выреза́ли деревни с мирными жителями. Хладнокровно сгоняли в стойло людей, а потом сжигали заживо. Даже младенцев.

      Я замолчал немного, прежде чем продолжить.

      – Идёт затяжная приграничная война, тлеющая, как торфяник. Издали не видно, что именно горит, но всё в дыму и готово вырваться наружу в любой момент. Больше нет честных битв, где рать против рати, сталь против стали, наши армии мёртвых против ваших магов круга Белого Пламени. Только бесчисленные рейды. Там и рождаются эти чудовища с человеческим обличием. Но мы шли цветущим городом, и ты сама могла видеть мирную жизнь. Никто не пьёт человеческую кровь, не ест мозг детей, не наслаждается пытками. Все просто живут, взращивая урожай, занимаясь ремеслом, творя искусство.

      – Там тоже мёлтвыле… – прошептала Таколя.

      – А что мёртвые? Душа покинула эту обитель. Сердце сожжено на чистых углях, а прах запечатан в священных сосудах. Тело пусто, но оно может принести благо. Каких ты умертвий видела? Бегающих с ножом за горожанами? Нет. Они таскают воду, вспахивают огороды, работают золотарями. Мы встречали поднятых, несущих паланкин с престарелой женщиной, крутящих барабан для отжима белья, строящих дом. Это не чудовища, лишь инструменты. Они… Они… Они…

      Мир подёрнулся пеленой, став мутным и безразличным, а потом резкая боль обожгла моё лицо. Я уставился на часто дышащую перепуганную северянку.

      – Тьма темнючая! – выпалила стоящая за ней Мира.

      Племянница тяжело дышала, а её глаза были большие и круглые, как винные чаши.

      – Гашпадин, филильге́ффи мель. Э́га этла́фа э́кки аф, – протараторила Таколя дрожащим голосом на родном языке, а потом перешла на наш. – Вы жаштыли. Вы не шевелились и сшмотлели в одно мешто. Даже глажа не молгали. Мне стлашно. Я долго тол-мошитьващ, но вы так и штоять. Я удалить ващ ладонью по личщу. Площтите меня, гашпадин. Площтите, пожалущта.

      Она упала на колени и вцепилась в край моей тоги в страхе, что я стану её наказывать. По лицу потекли крупные слёзы. Я дотянулся до стола, взял кубок с чистой водой и высыпал порошок, постоянно хранящийся у меня в поясном кошельке в пузырьке. После чего выпил половину. Другую половину протянул рыдающей рабыне.

      – Пей.

      – Это что? – осторожным голосом спросила Мира, разглядывая сосуд в моих руках.

      – Это лекарство. Оно укрепляет рассудок, – ответил я и пробормотал еле слышно. – Второй раз за седмицу, и сразу в начале смены. Нужно в отпуск. Нужно отдохнуть.

      Мира молча переводила взгляд то на меня, то на мой якорь. А Таколя трясущимися руками держала кубок и пила из него, давясь слезами.

      – Поехать бы сейчас по разным местам, – мечтательно произнёс я. – Синие грязи, горячие ключи, хвойный лес. Благодать. Тишина. Покой. Мира, поедешь со мной?

      – А учиться? – спросила племянница.

      – Там и будем учиться. Вечерами после грязей и на корабле во время странствия, – протянул я.

      – Поеду. А её тоже возьмём?

      – Да,