Всё нормально. Сергей Гречишкин

заметно растеряны и не по-детски придавлены величием момента.

      Сначала выступила директор школы Эльвира Николаевна Гнесь (кличка – Эльвира). Она произнесла краткую, но пафосную речь – что-то там про наш долг перед Родиной, про бережное отношение к школьному имуществу, про «ученье – свет», про то, что мы, новое поколение советских граждан, без сомнения, будем жить при коммунизме, поэтому мы обязаны… Потом снова что-то про долг. Но я не слушал. Я был целиком сосредоточен на этой чёртовой школьной форме, от которой у меня чесалось всё, что только можно.

      Затем несколько ребят постарше, шестиклассников или семиклассников, хотя тогда они мне казались взрослыми, вынесли пионерское красное знамя и хором поклялись усердно учиться и работать на благо Родины. После этого нам велели разойтись по классам. Я нашёл учительницу, которая выбрала меня во время медосмотра. Её звали Екатерина Александровна, и ей предстояло стать моим всем на ближайшие три года.

      Когда все ученики её нового класса отыскались в утренней неразберихе, она повела нас в здание школы. Сжимая в руках цветы, мы послушно двинулись за ней – всё ещё чужие друг другу, но уже без пяти минут одноклассники на долгие годы.

      Одноклассник в СССР – как поэт в России – больше, чем одноклассник. В сознании западного человека ни само слово, ни обозначаемое им явление никогда не занимали столько места, как в сознании, памяти и жизни советского индивида. И это легко объяснить. В СССР нечасто переходили из одной школы в другую, классы редко переформировывались, школьная жизнь протекала, как правило, в одном и том же здании, под сдавленный мат одних и тех же физруков и трудовиков, под аккомпанемент одних и тех же звонков – от первого до последнего. Это означало, что те двадцать пять человек, которых ты встретил в первый учебный день, станут твоими спутниками на долгие десять лет. И тот, кто волею судьбы оказался соседом по парте того самого 1 сентября, вполне возможно, будет стоять рядом с тобой, когда прозвенит последний школьный звонок. Среди одноклассников многие находили себе лучших друзей на всю жизнь, а некоторые и будущих жён и мужей.

      Октябрята – завсегдатаи парикмахерских. С Вовой.

      Вова был единственным, кого я знал в своём 1-м «Б». Поэтому с самого первого дня мы с ним стали держаться вместе – на переменах и когда шли домой. Позже мы начали вместе гулять после школы, кататься по воскресеньям на велосипедах в Таврике, ходить друг к другу в гости играть в солдатиков и склеивать гэдээровские модели военных самолётов. Вскоре мы уже были не Сергей Гречишкин и Владимир Надеждин, а Гречишкин-и-Надеждин. В школе наши одноклассники и учителя говорили о нас так, будто мы были сиамские близнецы: «Гречишкин-и-Надеждин не сдали домашнюю работу», «у Гречишкина-и-Надеждина хорошо с математикой», «Гречишкин-и-Надеждин пошли в кино».

      Вовина семья была очень похожа на мою. Его тоже растила бабушка. По странному совпадению, его родителей тоже звали Вера и Сергей. Они тоже развелись, и мама вышла замуж во второй раз. Однако, в отличие