Когда ты не сам по себе. Стихи, написанные за решёткой. Сергей Павлович Степанов-Прошельцев

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Сергей СТЕПАНОВ-ПРОШЕЛЬЦЕВ,

      КОГДА ТЫ НЕ САМ ПО СЕБЕ

      Нет высшей свободы, чем эта свобода…

      * * *

      Предзонник. Зона. Шмон. Встречает лагерь

      колючкою и на ларьке замком.

      Иду в промокшей, порванной телаге

      в свою локалку – так велит Закон.

      Одна мечта – упасть скорей на шконку,

      чтоб позабыть, чтоб утопить во сне

      сырой барак, похабную наколку

      на сколиозной старческой спине,

      овчарок лай и окрик конвоира…

      Осточертела эта кутерьма!

      Меня мутит, как будто от чифира,

      от этой жизни, серой, как зима.

      Но даже здесь, среди людского сора,

      нельзя простить себе малейший сбой,

      чтоб даже в крайней степени позора

      быть человеком, быть самим собой.

      И зубы сжав, пусть все вокруг немило,

      шагать в пургу, в пустую трату дней,

      чтоб свято верить в справедливость мира

      и полюбить его еще сильней.

      Чтоб, словно Феникс сказочный, из пепла

      сумел я встать, ещё совсем не стар.

      Чтоб эта вера ширилась и крепла,

      как искра, превращённая в пожар.

      * * *

      За бетонной стеной, за решёткой стальной

      снова слышится трель милицейской свирели.

      Хулиганов становится больше весной,

      и штакетник трещит от напора сирени.

      Жизнь моя, словно эта хмельная весна,

      отшумела, мелькнув только призраком рая.

      И удача — обманчива, точно блесна, —

      где-то рядом была, не меняя ободряя.

      Бьет в намордник окна шалых листьев пурга,

      бесконвойные ветры шумят без призора.

      И щербинка луны – как улыбка врага,

      и звезда в небесах – как свидетель позора.

      .

      * * *

      Город гудел, как улей,

      и жизнь у меня была

      стремительнее, чем пуля,

      летящая из ствола.

      Затрещин, обид и премий

      отмерив, как и другим,

      меня захлестнуло время

      арканом своим тугим.

      Не думал над каждым шагом,

      что будет – я не гадал…

      Теперь вот коплю,

      как скряга, потерянные года.

      Бездельем бездумных буден

      томясь, я встаю чуть свет.

      И будущего не будет,

      и прошлого тоже нет.

      Ни цели, ни перспективы,

      лишь мухи у потолка.

      И время течет лениво,

      как медленная река.

      * * *

      Тюрьма прозрачна. Там повсюду свет.

      Глаза повсюду. И повсюду уши.

      Там нету мрака. Совершенно нет.

      Мрак там сокрыт в людских порочных душах.

      Куда ни глянь – везде огни, огни.

      И – страх. Он всё упорней и упорней.

      И эта светофобия сродни

      боязни оказаться в Преисподней.

      Но я теперь благодарю тюрьму

      за то, что на свободе свет не вечен.

      Как я мечтал увидеть полутьму,

      которая утешит и излечит!

      * * *

      Нет высшей свободы, чем эта свобода,

      когда ты свободен от власти и денег,

      когда не пугает любая погода,

      когда ты, как ветер, такой же бездельник.

      И сердце парит беспризорною птицей —

      ни отчего крова, ни признака боли,

      и нет ничего, что могло бы присниться,

      и нет тебе дела, что будет с тобою

      И лишь за окном облаков белоснежность,

      и грустно от их торопливого бега,

      как будто последнюю чувствуешь нежность —

      прощальную нежность апрельского снега.

      * * *

      Этот мир не хорош и не плох —

      просто жизни прошла половина.

      Просто беды застали врасплох,

      как сошедшая снега лавина.

      Выбит я, как жокей, из седла,

      неизвестны совсем перспективы.

      Только снег. Только белая