Опьяненный любовью. Салли Маккензи

этого зримого напоминания о Гарри.

      «Я дразнила его: мол, у него в волосах запутался лунный свет».

      А Гарри возмущался и протестовал.

      В этом году, вскоре после приезда в Литтл-Падлдон викария Годфри Райта, Гарриет заболела. Когда дочь выздоровела, у нее над виском протянулась тонкая седая прядь. Не очень заметная. Когда она в шляпке или аккуратно расчешет волосы, прядка совершенно не видна. До сегодняшнего дня и сама девочка, и все вокруг верили в придумку Пен о лихорадке.

      – Верити говорит по-другому. Она вместе с мамой называет это прядью Грэмов и семейной отметиной графов Дэрроу.

      У Пен упало сердце. Конечно, можно сказать, что отец Гарриет из материнской линии семьи. Но этим она только добавит новую ложь к той, что уже наплела. Лучше держаться первоначальной версии.

      Ее молчание слишком затянулось. От отца Гарриет унаследовала острый ум и отвагу.

      – Это правда?

      – Ах! – Пен вдруг почувствовала, что не может больше врать. Наконец миг, о котором она мечтала долгие годы, настал. – Э… – Было очень трудно подобрать слова.

      Лицо Гарриет сморщилось, но она взяла себя в руки. Выпрямилась, словно от удара по спине кочергой.

      – Ты правда была подстилкой графа? Так говорят Верити и ее мать!

      – Нет! Неправда…

      – И все, что ты рассказывала мне о моем отце, ложь?

      Пен словно ударили по лицу.

      – Нет!

      О черт. Сколько лжи она нагородила, хотя мужа, погибшего на войне, придумала тетя Маргарет.

      Придя в дом тети, Пен была слишком смущена, напугана и опечалена, чтобы возражать. Да и история была недалека от правды – правды сердца Пен.

      Она чувствовала себя женой. С самого начала знала, что Гарри никогда на ней не женится – графские сынки на фермерских дочках не женятся, – но это не имело значения. Она любила его так, как может любить лишь наивная семнадцатилетняя девушка, – слепо, страстно, безоглядно. Дерзко.

      Пен верила, что Гарри ее любит – так любит всякий уходящий на войну восемнадцатилетний Керубино.

      Ни одна жена не волновалась за мужа сильнее, чем она за Гарри, пока он был в Европе. Она боялась увидеть его имя среди погибших.

      – Гарриет… – Пен подошла. Коснись она дочери, обними, она сможет ей объяснить.

      Но Гарриет увернулась.

      Пен неловко опустила руки.

      – Я… Все было проще… И никогда не имело значения. – Пен судорожно вцепилась в юбку. – Я бы сказала тебе со временем.

      Сказала бы? Может, она надеялась всю жизнь прожить в счастливой мечте? А в самом деле, какое это имело значение? Ни здоровье, ни благосостояние Гарриет от наследства не зависели. Ни землю, ни титул отца девочки не наследуют.

      Лицо Гарриет вспыхнуло. Она, запинаясь, проговорила:

      – Мама, Верити сказала… мой настоящий отец… в прошлом году умер…

      Что?! Все газеты писали о похождениях Гарри в этом сезоне. Кажется, он вот-вот сделает предложение дочери графа Лэнгли.

      Ну конечно! Розамунда и Верити считали отцом Гарриет Уолтера Грэма. У нее