Джейн Эйр. Грозовой перевал. Эмили Бронте

чем меньше об этом говорить, мистер Брокльхерст, тем лучше…

      – Очень жаль. В таком случае нам с ней придется побеседовать. – Фигура его сломилась под прямым углом, он сел в кресло против миссис Рид.

      – Поди сюда, – сказал он.

      Я ступила на ковер перед камином; мистер Брокльхерст поставил меня прямо перед собой. Что за лицо у него было! Теперь, когда оно находилось почти на одном уровне с моим, я хорошо видела его. Какой огромный нос! Какой рот! Какие длинные, торчащие вперед зубы!

      – Нет более прискорбного зрелища, чем непослушное дитя, – особенно непослушная девочка. А ты знаешь, куда пойдут грешники после смерти?

      – Они пойдут в ад, – последовал мой быстрый, давно затверженный ответ.

      – А что такое ад? Ты можешь объяснить мне?

      – Это яма, полная огня.

      – А ты разве хотела бы упасть в эту яму и вечно гореть в ней?

      – Нет, сэр.

      – А что ты должна делать, чтобы избежать этого?

      Ответ последовал не сразу; когда же он наконец прозвучал, против него можно было, конечно, возразить очень многое.

      – Я лучше постараюсь быть здоровою и не умереть.

      – А как можно стараться не умереть? Дети моложе тебя умирают ежедневно. Всего два-три дня назад я похоронил девочку пяти лет, хорошую девочку; ее душа теперь на небе. Боюсь, что этого нельзя будет сказать про тебя, если Господь тебя призовет.

      Не смея возражать ему, я уставилась на его огромные ноги, протянутые на ковре, и вздохнула, – мне хотелось бежать от него за тридевять земель.

      – Я надеюсь, это вздох из глубины сердца и ты раскаиваешься, что была источником стольких неприятностей для твоей дорогой благодетельницы?

      «Благодетельница! Благодетельница! – повторяла я про себя. – Все называют миссис Рид моей благодетельницей. Если так, то благодетельница – это что-то очень нехорошее».

      – Ты молишься утром и вечером? – продолжал допрашивать меня мой мучитель.

      – Да, сэр.

      – Читаешь ты Библию?

      – Иногда.

      – С радостью? Ты любишь Библию?

      – Я люблю Откровение, и Книгу пророка Даниила, Книгу Бытия, и Книгу пророка Самуила, и про Иова, и про Иону…

      – А псалмы? Я надеюсь, их ты любишь?

      – Нет, сэр.

      – Нет? О, какой ужас! У меня есть маленький мальчик, он моложе тебя, но выучил наизусть шесть псалмов; и когда спросишь его, что он предпочитает – скушать пряник или выучить стих из псалма, он отвечает: «Ну конечно, стих из псалма! Ведь псалмы поют ангелы! А я хочу уже здесь, на земле, быть маленьким ангелом». Тогда он получает два пряника за свое благочестие.

      – Псалмы не интересные, – заметила я.

      – Это показывает, что у тебя злое сердце, и ты должна молить Бога, чтобы он изменил его, дал тебе новое, чистое сердце. Он возьмет у тебя сердце каменное и даст тебе человеческое.

      Я только что собралась спросить, каким образом может быть произведена эта операция, когда миссис Рид прервала меня, приказав сесть, и уже сама продолжала беседу:

      – Мне