Шкатулка княгини Вадбольской. Книга вторая: МЕСТЬ. Галина Тер-Микаэлян

удивлению Петруша не только немедленно взял правильно ложку, но и чинно досидел за столом до конца обеда, ничего не разлив и не разбив, что можно было счесть событием, до той поры невиданным. Зловредная Варенька не смогла не съехидничать:

      – Петруша, тебя что, заколдовали?

      Ничего не ответив, он отодвинул пустую тарелку и степенно произнес:

      – Благодарю вас, матушка. Можно я теперь побегу к Аксинье, и мы пойдем на пасеку?

      Пасечник Игнат встретил их ворчанием:

      – Только-только поставил в ульях пустые соты.

      – Не жадничай, Гнатушка, – укорила Аксинья, – нам чуток для болезной барыни надобно, у тебя в погребе всегда про запас соты выставлены.

      – А коли засуха аль непогода? Без запаса пчелок никак неможно оставлять.

      Все ж немного меду он им дал. На кухне Аксинья наполнила густым прозрачным янтарем хрустальную вазочку, прикрыла ее тонкой салфеткой, чтобы не садились мухи, и строго наказала Петруше:

      – Не разбейте, барчук!

      Постучав к Варваре Филипповне, он робко переступил порог ее комнаты и, держа вазочку в вытянутой перед собой руке, с непривычной для него застенчивостью пробормотал:

      – Здравствуйте, тетушка.

      Варвара Филипповна оторвалась от книги, которую читала, и удивленно посмотрела на мальчика, потом перевела недоумевающий взгляд на вазочку.

      – Здравствуй, Петруша. Что это у тебя?

      – Я вам меду принес, тетушка, – откинув салфетку, сказал он, – матушка сказывала, вы любите.

      – Меду? – она изумленно взглянула на вазочку и неожиданно засмеялась. – Давай, раз принес. Тогда уж скажи Аксинье, чтобы хлеба подала.

      – Я сам принесу!

      Он в восторге помчался на кухню, спустя пару минут вернулся с тарелкой хлеба и поставил ее на столик рядом с диваном, на котором сидела тетка. Варвара Филипповна, отложив открытую книгу в сторону, аккуратно намазала мед на хлеб и откусила небольшой кусочек. Петруша робко покосился на рисунок человека на странице, хотел спросить, кто это, но не решился.

      – Это Марк Антоний, – сказала тетка, поняв его взгляд.

      – Ага, – он проглотил слюну, – а что тут написано?

      – Неужто ты читать до сих пор не умеешь? – укорила она. – И букв не знаешь?

      Петруша изо всех сил замотал головой.

      – He-а. Сестрицы знают, они и читать могут, и по-французски тоже. Только я французский не люблю, мадам очень противная. И мне от букв скучно. Меня маменька писать заставляет, а я рисовать люблю. Вы мне прочитаете, тетенька, что тут написано? – его пальчик наобум ткнул в один из абзацев.

      – Тут написано по-французски, друг мой, а французского ты как раз и не любишь, – Варвара Филипповна с сожалением проглотила последний кусочек хлеба и, по-детски облизала пальцы, – по-русски же это будет звучать примерно так: «Когда посланные подбежали ко дворцу и, застав караульных в полном неведении, взломали двери, Клеопатра в царском уборе лежала на золотом ложе мертвой»

      – Это