На перекрестье дорог, на перепутье времен. Книга вторая: Прекрасная Эрикназ. Галина Тер-Микаэлян

вам полезный совет.

      Купец Туманян, высокий мужчина лет пятидесяти, немедленно распознал в Серо земляка, велел ему ехать рядом с собой, расспрашивал – где живет в Тифлисе, куда едет. На последнее Серо отвечал:

      – Хочу к Самсон-хану податься, батоно (господин, груз.).

      – У Ермолова в армии тоже можешь служить, почему так далеко едешь, мать оставляешь? Будешь скучать по Тифлису, лучше нашего города нет, разве базар в Тебризе с нашим сравнить?

      – Надоело даром за русских кровь проливать, батоно. Я с Котляревским при Асландузе был, под Ленкоранью ранили – ни награды, ни чина. А у Аббас-Мирзы, говорят, кто хорошо воюет, может серхенгом стать или даже серотипом (генерал-майор).

      Слова эти явно понравились Туманяну, потому что он, окинув одобрительным взглядом крепкую фигуру Серо и висевшую у него на боку саблю, начал уговаривать:

      – В Тифлисе армяне хорошо живут, зачем уезжать? Пусть русские солдаты к Самсону бегут, они от рождения под ярмом ходят, а тебе зачем? Хочешь мне служить? Поставлю караваны сопровождать, платить буду хорошо.

      – Нет, батоно, – Серо отрицательно качнул головой, – я уже решил.

      – Ну, смотри. Передумаешь – приходи. Знаешь, как меня в Тифлисе найти.

      – Спасибо, батоно, – вежливо поблагодарил Серо.

      Купец отпустил его и подозвал одного из факельщиков – приказал притушить факелы, потому что полная луна поднялась над горизонтом и ярко освещала дорогу. Гайк, ехавший неподалеку от своего приятеля и слышавший его разговор с Туманяном, спросил:

      – Кто такой Самсон-хан? Уже третий раз слышу это имя.

      – Русский дезертир. Лет двадцать назад бежал из России, теперь служит Аббас-Мирзе. Собрал полк из дезертиров, в прошлом году они турок хорошо побили. В Иране живут хорошо, Аббас-Мирза им лучшие земли вокруг Тебриза дает, хорошее жалование платит. Помнишь Уиллока в Нахичевани? Его все знают, он постоянно разъезжает по границе и уговаривает русских солдат бежать из армии к Самсон-хану. Сам по-русски не говорит, но с ним обязательно кто-нибудь из дезертиров. Ловок, ни разу не попался. Если пытаются задержать, предъявляет документы служащего Ост-Индской компании, поднимает крик и требует встречи с английским послом. Никто не хочет с ним связываться, выпроваживают из русских владений, и все.

      – Но для чего ему это? – удивился Гайк.

      Его спутник пожал плечами.

      – Не знаю. Года три назад русский посланник Грибоедов был в Иране, уговорил часть дезертиров вернуться, привел их в Тифлис. Я говорил с одним, когда они только пришли – грязный был, измученный. Сказал, будто англичане в Тебризе все делали, чтобы дезертиры не ушли с Грибоедовым в Россию, уговаривали остаться. Многие остались, а эти, кто ушел, потом себя проклинали, дураками звали.

      – Почему?

      – Грибоедов обещал им прощение, а их высекли и отправили в ссылку. Больше, наверное, никто из дезертиров в Россию не вернется.

      – Если так, то правильно, что