На перекрестье дорог, на перепутье времен. Книга вторая: Прекрасная Эрикназ. Галина Тер-Микаэлян

он был уверен, что она не замужем. Губы Эрикназ дрогнули, но она не стала его поправлять.

      – Меня пригласили на чай к мадам Монтис, но брат Хачатур прислал записку, что важное дело не позволит ему меня проводить. Не могли бы вы, месье, оказать мне такую услугу? Монтисы живут недалеко, всего в двух кварталах от нашего дома.

      – Я…

      В великой растерянности, Гайк пролепетал нечто невнятное. Мелькнула мысль, что, будь на нем одежда ученика духовной школы, красавица Эрикназ вряд ли обратилась бы к нему с подобной просьбой. Однако Эрикназ приняла его лепет за изъявление согласия – или притворилась, что приняла? Она поблагодарила его, попросила подождать.

      За время ее отсутствия Гайк подошел поближе к висевшим на стене картинам, чтобы внимательней их разглядеть. Даже человеку, мало разбирающемуся в живописи, было понятно, что художник наделен талантом. Старый Бабкен на портрете, потупившись, разглядывал что-то у себя в руках, Сатэ мела комнату, но особенно понравилось Гайку лицо Цахик с нежной улыбкой на губах и взглядом, светящимся счастьем. Разглядывая портрет, он не слышал, как вошла Эрикназ.

      – Цахик перед замужеством, – пояснила она, – с тех пор я ее не видела. Она сильно изменилась?

      Подумав, Гайк покачал головой.

      – Пожалуй, нет, может, еще больше похорошела. Но почему я не вижу здесь вашего портрета, мадемуазель Эрикназ?

      Эрикназ рассмеялась.

      – Не люблю писать саму себя, только и всего.

      Гайк ахнул.

      – Неужели… неужели вы сами все это написали?

      – Мне всегда нравилось рисовать. Конечно, я не настоящая художница, моя наставница мадам де ла Маринер в детстве дала мне несколько уроков, но она тоже не была художницей, – по лицу ее пробежала тень грусти.

      – Это все ваши родные?

      – Цахик, вы узнали, а это мой брат Хачатур, – тонкая рука коснулась портрета юноши, – отца и мать я писала по памяти. Мама умерла, когда мне было восемь лет, отца я тоже написала после его смерти. Моего мужа здесь нет – давно собиралась написать его портрет, но все не могла собраться с силами, а теперь, наверное, уже поздно.

      – Мужа? – горло его неожиданно сдавило – почему он решил, что она не замужем? Ведь она старше Цахик.

      – Мой муж погиб при осаде Вана, – печально пояснила она, – и теперь я вдруг осознала, что черты его постепенно уходят из моей памяти. Вряд ли смогу его изобразить.

      Внезапно Гайк заметил, что Эрикназ переоделась в изящное платье европейского покроя, а встретила она его…. Господи, на ней же был вдовий наряд! Эрикназ – вдова?! Ему стало не по себе.

      – Простите меня, мадам, – пробормотал он.

      Темные с поволокой глаза Эрикназ светились тихой грустью, но в них не было боли отчаяния.

      – В память о муже я ношу вдовий траур, но лишь дома, прошло уже больше года, – она сменила тему, – скажите, месье Гайк, какой фамилией мне представить вам Монтисам? Ибо в европейском обществе вместе с именем принято называть фамилию.

      Гайк