Горький апельсин. Клэр Фуллер

шею и лицо мелкими поцелуями, но он оставался неподвижен, точно ждал внезапно выпущенных когтей. Она поцеловала его в рот, прижавшись к его губам своими, а ее рука, с обручальным кольцом на пальце, прошла по его бедру и скользнула к паху. Я не отводила взгляд: мне было любопытно. Питер не дал ей проникнуть в его пижамные штаны, мягко взяв за запястье и убирая от себя ее руку. Кара повесила голову, ее тело затряслось от рыданий. Он поднял ее на руки и, словно ребенка или инвалида, понес из ванной.

      3

      На другое утро я без всякого завтрака взялась работать над своими заметками, и к тому времени, когда я выбралась из дому, уже стояла такая жара, что моя ладонь липла к пластмассовым ручкам сетки для продуктов. Шляпку свою я найти не смогла и пришла к выводу, что, скорее всего, оставила ее в автобусе. Я пересекла заросший каретный круг и начала долгий путь по аллее. Она вся была изрыта выбоинами – вероятно, их оставили армейские грузовики, последний раз с грохотом катившие по ней много лет назад. Солнце неистово било по темени, и хотелось пить. В дальнем конце аллеи, в полумиле от меня, я заметила фигуру велосипедиста и мгновение спустя поняла, что это Кара: опустив голову, она энергично крутила педали, поднимаясь вверх, к дому (аллея имела небольшой уклон). Что следует делать в таких обстоятельствах? Я знала цвет ее ночной рубашки (младенчески-розовый), мне было известно, какой жалобный вой она издает при плаче, и тем не менее мы пока не были знакомы. Моя мать остановилась бы и завязала с ней учтивую беседу, притворившись, что ничего не слышала и не видела. Разумеется, для таких случаев существует тема погоды. Я могла бы заметить, какое сегодня голубое небо, или спросить у Кары, пойдет ли, по ее мнению, дождь. Но я не была уверена, что смогу смотреть в глаза женщине, чью руку я видела залезающей в пижамные штаны мужа. Может, спросить, нет ли у нее чего-нибудь попить? Кара уже проехала левый изгиб аллеи, и я разглядела, что на ней зеленая косынка, завязанная под подбородком, и темные очки. Ее колени под тем же трикотажным платьем, что было на ней вчера, двигались вверх-вниз. Я представила себе бутылку лимонада у нее в велосипедной корзинке, еще ледяную после холодильника одного из городских магазинов.

      Я вытерла влажную ладонь о юбку, готовясь пожать ей руку, когда она остановится, и двинулась ей навстречу. Заготовленные унылые слова («Привет, я Фрэнсис, я приехала изучить садовые постройки») ощущались галькой во рту, которая высыплется на землю, сто́ит мне его раскрыть. Я слышала старческое сипение велосипедной подвески и резиновое шарканье недокачанных шин по каменистой поверхности аллеи. И я видела ее щеки, разрумянившиеся от физического напряжения.

      А потом, когда она уже почти поравнялась со мной, я сошла с мощеной поверхности в траву и встала за ближайшее дерево, прижавшись к нему спиной. Я даже себе солгать не могла, будто так она меня не заметит.

      Проезжая мимо, Кара нажала на звонок, и от этой трели несколько ворон, каркая и хлопая крыльями, поднялись в воздух. Я не двигалась, пока она не докатила до Линтонса,