Горький апельсин. Клэр Фуллер

осталось от вещей матери. Ночами я не спала, слушая, как приходят и уходят девушки-постоялицы, а днем сидела в своем кресле в библиотеке Британского музея, читая о Линтонсе все, что могла отыскать. В Певзнере[7] ему уделялось всего полторы страницы: отмечалась помпезность главного портика и с характерным пренебрежением (которое я успела полюбить, работая с этим многотомником) сообщалось, что парадная лестница «не представляет интереса». Перечислялись причудливые садовые постройки и оранжерея, но о мосте не было сказано ни слова. Упоминалась также церковь при поместье, но ее внутреннее убранство «разочаровывало», а скульптуры были названы «излишне сентиментальными». Тем не менее я все-таки выяснила из того же тома, что нынешний неоклассический дом был выстроен в начале XIX века на основе более раннего, кирпичного. Я заказала соответствующие номера «Сельской жизни», однако не нашла в них ничего неожиданного – лишь несколько унылых фотографий каминной облицовки, портика и озера. В одной из статей мне встретилось упоминание об альбоме рисунков, и это в конечном счете привело меня к дневнику женщины, жившей в Линтонсе летом 1755 года. Она пространно повествовала о том, какого жесткого фазана подали на обед, и о том, как холодно в ее неприглядной комнате и как она пыталась дозваться слуг, чтобы те разожгли камин, но не получила никакого ответа. Среди прочего она писала о классическом мосте с его «чудеснейшими арками» над водной гладью.

* * *

      В то первое утро я, выскользнув через боковую дверь, обогнув фасад дома, пройдя под огромными колоннами портика и затем спустившись по широким ступеням, отправилась к озеру. Когда-то здесь разбили сад в классическом стиле, с четко упорядоченными насаждениями и живыми изгородями, но теперь он разросся, поглотив нижние ступеньки, и побеги ежевики пробились сквозь растрескавшийся камень. Валериана и иван-чай повсюду распространились самосевом, за ногастой сиренью с побуревшими цветами явно никто не ухаживал, а разбушевавшаяся жимолость (Lonicera), карабкаясь вверх, перещеголяла вьюнок (Convolvulus). Когда-то, наверное, озеро и мост можно было увидеть и из дома, но теперь мне пришлось срезать прут, чтобы расчищать себе путь через эти заросли, следуя очертаниям тропинки, по краям которой наросло крапивы. Тропинка вела к задушенным плющом ниссеновским баракам[8] со сводчатыми крышами. Я заглянула в выбитые окна: по запаху и характерному мусору было очевидно, что в недавнем времени их использовали в качестве курятников.

      Пройдя между гигантскими рододендронами по обе стороны стертых каменных ступеней, розоватых от упавших и поблекших цветков, я невольно представляла себе то, что могу обнаружить впереди: палладианский мост, еще даже более изящный, чем в Уилтоне или в Прайор-парке, более широкий, чем в Стоу, и, в отличие от стоурхедского, мой будет с храмом. Видите? Я уже называла его моим. Мне хотелось, чтобы это было мое собственное открытие, и я совершенно не думала о мистере Либермане – по крайней мере, тогда. Я мечтала, как напишу статью, которую

7

Имеется в виду многотомная серия «Здания Англии», начатая в 1940-е годы британским историком и искусствоведом Николаусом Певзнером (1902–1983) и позже названная «Архитектурным путеводителем Певзнера».

8

Ниссеновский барак (по имени автора конструкции – подполковника П. Ниссена) – легкое разборное сводчатое сооружение из гофрированного железа. Во время Первой мировой войны такие бараки использовались в качестве временной армейской казармы или хозяйственной постройки.