Горький апельсин. Клэр Фуллер

слегка кашлянула. Первая снова покосилась на меня, потом обернулась к своей подруге, сказала что-то, чего я не расслышала, взяла ее под руку, и они, сблизившись головами, засмеялись. Дружба казалась такой простой и вместе с тем такой невозможной.

      – Извините…

      На сей раз обе посмотрели прямо на меня, уже без всякого смеха.

      – Вы ждете столик? – спросила я.

      – Там все забито, – ответила женщина с перманентом.

      – Боже, – сказала я. – У меня внутри совсем пересохло. Вы правы, невероятная жара.

      Я двумя пальцами слегка оттопырила спереди блузку и улыбнулась. Женщины, чуть помолчав, опять отвернулись.

      – Если хочешь, завтра я напишу епископу, – сказала та, что с перманентом, своей подруге.

* * *

      В бакалее я купила яиц, полфунта бекона, сливочное масло, картошку и две бутылки охлажденного лимонада. Завернула в кондитерскую за пакетиком мятных конфет «Эвертон», а в рыбной лавке соблазнилась на целую камбалу, которую мальчик в окровавленном фартуке завернул в белую бумагу и потом в страницу «Таймс». В булочной я купила буханку и, поддавшись импульсу, три челсийские булочки[9], представляя себе, как заскочу к нижним жильцам: может быть, Кара и Питер захотят съесть их вместе со мной? Четыре продавца сказали мне «доброе утро» и «спасибо» (протягивая покупки или сдачу). Мне нравилось вести счет чему-то подобному. Если набиралось больше семи, значит, день удался.

      Возвращалась я тем же путем, мимо церкви, но Виктора не увидела. Я остановилась у могилы, засыпанной свежей землей, местами уже подсушенной солнцем и посветлевшей. Конечно, никакого надгробия пока не было (а может, и никогда не будет) – никакого указания, что здесь лежит последний представитель семейства Линтон. Убедившись, что меня никто не видит, я выпила полбутылки лимонада и съела одну из булочек, лежавшую в бумажном пакете, хотя мать всегда говорила, что это самая дурная манера – есть или пить на улице: «Если пища достойна того, чтобы ее съели, она достойна того, чтобы ее съели прилично».

      Я шла по тисовым и липовым аллеям, и солнце снова пекло мне макушку. За домом, у дальнего края озера, над деревьями виднелась верхушка башни усыпальницы. Огибая поместье, я взглянула на нее с другой стороны, но не стала входить внутрь, хотя заметила, что замо́к на двери сломан. Дойдя до каретного круга, я опустила сетку с продуктами в высохшую чашу фонтана, в тень, которую отбрасывала мраморная женщина. Немного поразмышляв о булочках, я все-таки взяла бумажный пакет с собой, решив, что не могу предлагать Питеру с Карой две оставшиеся, когда нас в доме трое. По пути к склепу я съела еще одну.

      Дверь усыпальницы была приоткрыта, дерево вокруг замка́ растрескалось. Из пустого вестибюля я вскарабкалась по винтовой лестнице, жавшейся к стенам, когда-то выкрашенным клеевой краской. Наверху обнаружилась небольшая площадка, вертикальная лесенка и люк, который я открыла, толкнув плечом, после чего протиснулась внутрь. Фонарь крыши был открыт со всех четырех сторон. Отсюда было видно все озеро, блестевшее

9

Челсийская булочка – сдоба с изюмом или другими сухофруктами.