Кенгуру на фресках. Александр Павлович Никишин

фоне костров люди как тени. На огонь лучше не смотреть— слёзы градом.

      Иду опустив глаза долу.

      В лагере вечерняя суета. У костров теснятся закутанные в шубы люди—это рыцарские слуги, конюхи, оруженосцы, все, кому нет хода в рыцарский шатер. Среди них совсем нет молодежи. Все уже пожившие и менее аккуратные, нежели их хозяева.

      Фыркают и хрупают овсом стреноженные кони с сумами на мордах.

      По лагерю бродят разные типы с меркантильными интересами. Средь них и я. Изображаю падшую женщину, торгующую телом. Проще говоря, проститутку.

      Здесь снует народ из разных деревень и местечек, достаточно удаленных друг от друга, чтобы не опасаться быть принятой за чужую. В «темноте», под лунным светом, в «неярких» отблесках костров да еще в зимней одежке вполне удается сохранять своё инкогнито.

      Шуба надета на голое тело, но всё равно жарко. Идти приходится медленно, плавно, подстраиваясь под движения аборигенов. Мои нормальные движения раза в два быстрее, чем самые резкие любого из них.

      Хорошо, что идет дождь. Он сбивает запах, идущий от тел. С непривычки может и вывернуть. Аромат прогорклого жира и еще чего-то с душком мало кому придется по вкусу.

      Стараюсь подойти как можно ближе к шатрам.

      Зачастую мне швыряют мелкую монету, чтобы я убиралась и не маячила, иногда просто гонят прочь рыцарские пажи, которые, под стать своим хозяевам, тоже не первой молодости. Эти пусть гонят, но кто-то же в эту ночь подзовет меня к пологу шатра на предмет торга. Поторговаться есть за что. Во-первых, я, по местным меркам, красавица, хотя и бледновата. Во-вторых, умею себя подать. Стриптиз здесь еще не изобрели и потому я могу дать фору любой из местных гейш. В-третьих, деньги нужны всем, даже таким «вурдалакам» как я.

      – Эй, дорогуша!– Это адресовано мне.

      Окликнувший меня не слишком молод, но есть надежда, что его господин будет помоложе. Могу поспорить, что окликнул он меня не для себя. Бравый «парень» стоит у полуоткинутого полога шатра с ослепительным факелом в руке. В своих кожаных, мехом внутрь, непромокаемых одежках он похож на авиатора эпохи братьев Райт.

      – Подойди сюда, – манит он меня к себе свободной рукой, облаченной в кожаную рукавицу.

      Я послушно иду на зов.

      Пламя факела как электросварка. Глаза, поэтому, долу. Хотя и не только поэтому. И приличия соблюдены, и глаза не страдают – двойная польза. Жаль, что здесь не принято закрывать женщинам лица паранджой. Никогда бы не подумала прежде, что о подобном можно сожалеть.

      – Сколько? – пожилой паж лаконичен и деловит.

      Я думаю, что он прекрасно знает тарифы, но намерен поторговаться, чтобы урвать крошку и себе.

      Плохи дела у здешнего рыцарства, коли так побираются их слуги. Что ж поделать, законы истории неумолимы и здесь. Процесс централизации монаршей власти в отдельно взятой стране не терпит ни космополитизма, ни юридического иммунитета рыцарского сословия. Рыцарская же гордость не допускает никаких компромиссов. Рыцарство пошло против ветра истории, который уносит