С любовью. Ди Каприо. Нильс Хаген

счастью, позор длился недолго. Они прошли краем деревни и остановились у стоящего на отшибе дома, если, конечно, это строение можно было так назвать. Косую крышу удерживали три стены, на одной из которых висела здоровенная плазменная панель. Внутри стояло несколько столиков, с десяток замызганных пластиковых стульев и весьма условное подобие барной стойки. У стены напротив плазмы устроился видавший виды обитый дерматином диванчик, между диваном и стойкой торчал холодильник с прозрачной дверцей.

      На диване сидел таец в драных джинсах и майке и с увлечением смотрел какое-то странное мочилово местного разлива: на ринге сошлись здоровенные громилы совсем не азиатской комплекции и лупили друг друга, подчиняясь совершенно неочевидным правилам, а скорее, не подчиняясь никаким правилам вовсе. Звук у телевизора при этом был выключен.

      Проводник Никиты нырнул под навес и принялся что-то втирать любителю немых боев без правил. Время от времени звучало знакомое уже слово «фа-ранг», которое как минимум через раз сопровождалось кивком или взглядом в сторону Никиты. Из чего тот сделал вывод, что «фаранг» – это всё же он.

      Хозяин навеса между тем поднялся с дивана, посмотрел на Никиту и что-то спросил по-тайски, явно обращаясь к нему.

      – Я не понимаю, – выдавил из себя Никита по-русски и добавил почему-то: – Ду ю спик рашен?

      Таец в драных джинсах повернулся к Никитиному проводнику и снова что-то непонятно залопотал на своём языке. Потом засмеялся и поглядел на Никиту:

      – Русский не знаю. Только английский, – сказал он на языке Шекспира с лёгким мяукающим акцентом.

      Никита почувствовал, как с души падает даже не камень, а каменная глыба. В этот момент ему захотелось обнять и расцеловать англоговорящего аборигена, но он сдержался.

      – Я потерялся. Можно мне попить? – спросил Никита неожиданно осипшим голосом.

      Новый знакомец в драных джинсах кивнул, прошёл к холодильнику, выудил оттуда пластиковую бутылку с питьевой водой и кинул Никите. Тот поймал на лету, крутанул пробку и жадно припал к горлышку. Тайцы заговорили о чём-то между собой со смехом. Никита понял, что посмеиваются над ним, но в этот момент насмешки беспокоили его в последнюю очередь.

      Вода закончилась. Никита отнял ото рта сжавшуюся бутылку, внутрь её рванул воздух, и пластик распрямился с неприятным всхрюком. Никита виновато глянул на тайцев. Те следили за ним, продолжая забавляться.

      – Идём, – пригласил англоговорящий с улыбкой. – Тебе надо в душ.

      Душ оказался не менее колоритным. По сути это была открытая кабина с задёргивающимися полиэтиленовыми шторками, на крыше которой стояла бочка с водой. Есть ли к бочке какие-то подводки, Никита разглядеть не успел, но не удивился бы, если бы оказалось, что она наполняется обычной дождевой водой. Да и неважно!

      Он стоял под душем, с наслаждением подставляя лицо под тёплые струи, и думал. Мысли, наконец, начали приходить в порядок. На шутку всё происходящее не походило. Во-первых, Таня не