Страстотерпцы. Владислав Бахревский

а чтоб быть на всех похожей. Радовалась, глядя, как другие кисель уписывают. Быть тебе, Акулина, ходатаем за людские немочи и радости перед Господом. Тебе, Прокопий, трудно будет в жизни. За своим столом – несмел. Лохань вон какая, а ты досыта себя не накормил. Сатана, что за левым плечом стоит, наплачется из-за тебя, Прокопушка. Ну ладно. Бог напитал, никто не видал.

      – Батюшка, о нас-то с Иваном скажи! – обиделась Агриппина.

      – Ты – матушкина дочка. Дай тебе в семейство все царство русское необъятное – не испугаешься, примешься хлопотать, как ласточка. Об Иване сказ совсем короток: стена.

      – Батька! – поднялся из-за стола Лазарь. – Собираться пойду. Лошадь надо накормить перед дорогой. – И вдруг спросил: – Крижанича-то позовешь? Он о тебе спрашивает. Великий охотник споры спорить.

      – Было бы о чем.

      – Не гордись, батька! Крижанич многое повидал на своем веку, а уж сколько им книжек читано! Есть ли столько в Москве, может, и нет.

      – Пускай приходит на рыбку. Похрустим жареными плавничками да хвостиками.

      Лазарь так и просиял.

5

      Ловили на веселой, коряжистой, каменистой речонке. Сели рядком, чтоб поговорить, но какой разговор? У Лазаря поплавок с глазами. Только удочку закинет – тяни, вот он, хариус! От Аввакумова поплавка до Лазарева сажень, и хоть бы дурак какой шевельнул наживку. Будь ты колодой дубовой – треснешь от досады. Аввакум удочку носом в дно ткнул и отвернулся от реки.

      – Давай местами поменяемся, – предложил Лазарь.

      Поменялись. И опять у Аввакума поплавок – покойник, а у Лазаря – живец.

      – Если уж меняться, так удочками! – не вытерпел наказанья Аввакум.

      И диво дивное: Аввакумова удочка в руках Лазаря как проснулась – хватает хариусов почем зря, а поповская уда в протопоповой длани уж так раздремалась, что волны и те, кажется, стороной пошли.

      – Лазарь, что же это за наваждение? – изумился Аввакум, вернул свою удочку, смотал, перешел на другое место. Не клюет. Позвал Лазаря.

      – А ну-ка, здесь закинь!

      Лазарь закинул и поймал золотого линя.

      – Ладно, – сдался Аввакум. – Ты рыбачь, а я на зарю погляжу. Такая Божья красота, нам же все недосуг. Я, Лазарь, когда по рекам плыли, – лягу, бывало, пластом на дно дощаника и смотрю на небо и не могу насмотреться. Во всякое мгновение у Господа на Небесах Его – новое чудо. Сходятся облака, расходятся. Одно – темно, другое пышет светом. И на воде перемена на перемене. Волна плеснет, блеснет и укатилась, а уж новая, как невеста. Думаю, и на земле такие же перемены, на деревах, на травах, все же ведь растет, цветет и отцветает. Рассмотреть хорошенько не умеем…

      Взял удочку, пошевелил, а леска упирается.

      – Ну вот, крючок зацепился.

      Потянул в сторону, а вода как каменная.

      – Поймал! – закричал Лазарь. – Не упусти, Бога ради!

      Еле-еле вытянули саженного тайменя.

      Лазарь ликовал:

      – Вот она какая, твоя удача, Аввакум. Сотня моей мелкой – твоей рыбе уж никак не чета.

      – Чета! – улыбался Аввакум, ужасно довольный. – Хариусы