Страстотерпцы. Владислав Бахревский

– луковичкой, а нижняя челюсть от Бабы-яги досталась, губа губу прихватывает. Сердитый с виду человек, но уж такая младенческая бирюза в глазах – сто раз поглядишь, сто раз изумишься.

      – Давно ли ты в Сибири, батюшка? – спросил Аввакум.

      – На апостола Ахилу – третий год почну.

      – Совсем новый. Как Москва живет-здравствует?

      Все волосенки на Лазаре взъерошились, стал жила жилой.

      – Все сорок сороков на месте. Звонят, как к празднику.

      – По самим себе.

      – Истину, протопоп, проглаголил. По самим себе. Из-за сладкого куса госпожа Москва душой всегда готова поступиться. Было в Смуту, было при Грозном царе… И раньше то же самое! Жидовскую ересь холила, татар ублажала. – Поп кивнул на свой мешок у порога: – Позволь тебя попотчевать чем Бог послал.

      Вытащил из мешка полуведерный горшок, замазанный сверху печеным тестом, и другой горшок, с крышкой. Снял крышку – груздями пахнуло, взломал корку – затопил горницу зело сильный дух.

      – Грибищи и винище, батька!

      Пироги в печи не поспели, и Анастасия Марковна, благословясь у Лазаря, поставила сковороду с каурмой – иртышские татарки в дорогу дали. Каурма – вяленая баранина в бараньем жиру.

      – С половиной дороги, батька! Со здоровьицем! – молвил поп Лазарь, опрокидывая первый ковш. – Нахолодался небось в Даурах стоеросовых!

      – Нахолодался. Ты про Москву сказывай. Нам все в новость.

      – Семена Башмака помнишь? Ведал пушной казной в Сибирском приказе. Постригся в Чудовом монастыре, да не утерпел, подал царю грамотку: русскому-де языку, государь, теснота от греческого, защити, надежа ты наша! А надежа только и ждет, кто ему правдой глаза поколет. Спровадил Башмака в Кириллово-Белозерский монастырь.

      – Никона-то уж нет?! Чего же ради?! – удивился Аввакум.

      – Вот и смекай!

      – Сколько помню, царь – добрая душа, да больно доверчив. Я тебе, Лазарь, так скажу. Быть православным государем – великое испытание. Православный государь для сатаны все равно что праотец Адам. Сатана со дня творения завидует Богу за человека, ибо человек подобен Богу!

      – Да не Бог!

      – То-то и оно. Соблазнить Адама – украсть у Бога весь род человеческий, соблазнить православного царя – погубить разом все Христово стадо. Кровью Христа выкупленное!.. Беречь нужно русского царя, а мы его – надо, не надо – поносим. Отдаем сатане за чох!

      – Видно, не больно тебя мытарили в Даурах! – взъярился Лазарь. – У царя без тебя защитников много. Ругнешь в сердцах – рука-нога долой, да половину языка в придачу. Знаешь, как в народе про царя-то сказывают? Не знаешь? Вот-де когда Алексей Михайлович из утробы вышел, отец его, царство ему небесное, так сказал: «Не наследник родился престолу: родилась душам пагуба».

      – Что за дикое измышление?!

      – Ты дослушай, батька!

      – Что за дикое измышление?! Царь у них – сатана, стольный град – Сатаниил. А мы-то кто же, народ православный? Сатанинские пособники? Господи, урежь им всем языки! Урежь, Господи!

      – Аввакум,