Двухголовая химера. Хелег Харт

На краю сознания крутилась смутная мысль, непонятная, тревожная: из-за неё я никак не мог до конца расслабиться. Казалось, это холод уже проник в самую мою голову и парализовал там каждый нерв.

      Но оказалось, что лучше так, чем совсем без медитации.

      *      *      *

      – Эн! Эн, твою мать! Очнись! – шёпотом вопил Кир, тормоша меня за плечо.

      Я никак не мог понять, чего же он от меня хочет, ведь я просил не беспокоить.

      – М?

      – Да выйди ты из своего транса и послушай, чёрт тебя дери! Слышишь?!

      Пришлось прислушаться, хотя такой уж необходимости в этом не было. Вибрация от приглушённого низкого гула ощущалась кожей.

      Остатки спокойствия и безмятежности слетели с меня в один миг.

      Рэн уже замораживал весь снег, до которого мог дотянуться. Я вскочил и принялся ему помогать, совершенно забыв, что так резко после медитации нагружаться нельзя.

      – Да остановитесь вы! Нас же раздавит этими ледышками! – так же шёпотом прокричал гном.

      Его глаза были круглее, чем у совы.

      Дрожь земли усилилась.

      – Прямо на нас катится, – скрипнул зубами копатель.

      Мы с Рэном испуганно переглянулись. Гул перерастал в грохот.

      – Что будем делать? – подал голос пуэри.

      – Молиться!

      Рука гнома судорожно стискивала рукоять топорика. Вряд ли он осознавал, что делает. Все трое напряжённо смотрели на потолок тоннеля.

      – Сколько над нами снега?

      – Сажени две, не меньше. И сейчас ещё прибавится!

      Грохотало всё громче. Мы ждали удара, но не знали, чего от него ждать. Поэтому, когда лавина всё-таки обрушилась на толщу снега, мы сначала дружно припали к земле, а потом уже поняли, что свод выдержал. Ледяная корка только покрылась паутиной трещинок, которая, впрочем, разрасталась.

      – Если обвалится… – начал гном, но громкий хруст прервал его; это под снег ушла та секция тоннеля, из которой мы пришли и больше не укрепляли.

      Мы с Рэном снова бросились укреплять стены и потолок, жертвуя при этом свободным пространством, которого осталось не так уж много. Воздух с поверхности больше не поступал. Грохот стихал, словно отдаляясь, продолжал трещать лёд, а я подумал: ну сколько ещё? Сколько раз я ещё попаду в такую западню? Мои игры со смертью слишком уж затянулись. Всё выживаю и выживаю, а не живу. Это уже какая-то рутина, а не выживание…

      Заклинание, которое я пропускал через сапфировый виртулит, вдруг сорвалось. Я просто выдохся – напрочь, досуха. Если сразу после медитации начать расходовать энергию, она закончится намного быстрее, чем обычно, а я так увлёкся выживанием, что забыл об этом. Продолжать означало убить себя.

      Тогда я почти ползком метнулся к завалу, который перекрыл нам путь назад. Осмотрел, ощупал – не пробиться.

      Рэн ещё какое-то время укреплял стены и тоже иссяк. Мы остались в ледяной тюрьме, в тоннеле длиной в шесть саженей, без магии и, соответственно, без света. Оставалось только слушать, как стихает вдали шум лавины.

      И