Записки на кардиограммах (сборник). Михаил Сидоров

ее станцию позвонили: мол, как? Неужто правда? А они нам: кто – Виола? Ха-ха-ха! Так что такой расклад, дружище, сворачивай свою красоту.

      – Слушай, я, пожалуй, оставлю. Упремся – разберемся.

      Ожил селектор:

      – Старая и новая смены – на конференцию.

      – У вас что, обе смены на спевку требуют?

      – А у вас что, нет?

      – Нет. Только отработавшую. Приходишь утром – и в койку.

      – Во живут люди! Ничего, здесь вам не там. Сейчас ощутишь. Идем?

      Утренняя конференция. Народ отчитывается, подпрыгивая в ожидании ритуального чаепития. В помещении полумрак. За окном всегдашняя хмарь. Форточка не справляется, и в воздухе царит сложный микс из духов, носков и табачного перегара.

      Принцесска вещает из-за стола. Она у нас как английская королева – царствует, но не управляет, разве что с курением борется, пепельницы выкидывает да с коек народ гоняет, а в остальном толку от нее никакого – станцией руководит, как срок отбывает. Сейчас отпоет свое и в кабинете запрется пасьянсы на ноутбуке раскладывать.

      – Представляю вам нового доктора. Северов Вениамин Всеволодович. Доктор, по отзывам, грамотный, рукастый…

      – Симпатичный, – пискнули из-за шкафа.

      – Вы тоже ничего, – успел вставить новенький.

      – … и языкастый. По всем статьям оценивается положительно…

Алехина

      Еще бы! К нему тянуло. Как только в дверях появился – в такой жар кинуло, словно глюконат по венам пошел. Глаз сам останавливается: поджарый, жилистый – сил нет!

      Говорят, живет один. С дежурствами не частит, на деньги не жадный и за словом в карман не лезет. Сидит вон как ни в чем не бывало, будто сто лет тут уже оттрубил…

      – … и в завершение хочу поздравить Ларису Алехину с днем дождения. Предупреждаю насчет возможных эксцессов. В случае чего – никаких «по собственному желанию». Все поняли?

Черемушкин

      Традиции Северов уважал: коробка «Коркунова», шоколадный тортик, дорогой чай. «Кэмел» для мужиков, Vogue для девчонок, бутылка мексиканской текилы на вечер.

      Пучеглазая Галя-Горгона, сестра-хозяйка и штатный осведомитель, сунулась в дверь, покружилась для вида и тут же свалила – стучать. Через минуту на кухне материализовалась Принцесска.

      – Вениамин Всеволодович, приказом главного врача в помещениях станций скорой помощи курить запрещается.

      Северов сунул начатую сигарету в жестянку из-под «Синебрюхова».

      – Касается всех.

      В гробовом молчании все побросали свои окурки туда же, демонстративно залив их заваркой из чайника. В жестянке зашипело и сдохло, выпустив напоследок зловонное облачко.

      Принцесска победоносно удалилась.

      Тишину нарушило резкое «ф-ф-фух» вспыхнувшей спички. Корженев, сунув в рот новую сигарету, прикурил и кинул обгоревший хвостик в пустую банку.

      – Вот так и сосуществуем, Веня, методом пассивного сопротивления.

      – Ну, я вам скажу, – дожили вы здесь!

      – «Аэлита». Ты всегда так изъясняешься, Вень?

      – Стараюсь.

      Чай