Лампёшка. Аннет Схап

Август всё же заговаривает с дочерью.

      – Слушай меня. – Его голос скрежещет, будто он очень давно им не пользовался. – Запоминай хорошенько. Я всю ночь пытался починить линзу. Механизм линзы.

      – Он что, сломался? – удивляется Лампёшка. – Вчера ещё работал.

      Она хочет посмотреть, что там такое с линзой, но отец сжимает её руку – крепко.

      – Нечего там смотреть! – говорит он. – Слушай. Слушай и повторяй за мной. Мой отец…

      – Э-э-э… мой отец… – повторяет Лампёшка.

      – Всю ночь пытался…

      – Всю ночь пытался…

      – Починить линзу.

      – Починить линзу. А кому я должна буду это говорить?

      – Любому, кто будет задавать вопросы. Починить удалось только к утру, но было уже поздно.

      – А… – говорит Лампёшка. – Но…

      – Повтори.

      – Починить удалось… э-э-э… только к утру, но…

      – Было уже поздно.

      – …было уже поздно. Но ведь это неправда, механизм работал. Выходит, это враньё?

      Отец бросает на неё грозный взгляд.

      – А что мне прикажешь говорить? Что моя дочь, вот эта самая девчонка, забыла купить спички, что это она виновата?

      – Нет, – пищит Лампёшка.

      – То-то же. Запомнила, что отвечать?

      Девочка кивает, и отец отпускает её руку.

      – А можно сказать, – говорит она, – что я тебе помо-гала… э-э-э… подавала отвёртки, плоскогубцы разные?

      – Можно, – отвечает Август. – Мне всё равно.

      – А ещё мы можем перепачкать руки, чтобы было похоже, что мы…

      Отец хватает её за плечи и трясёт.

      – Это тебе не шутки!

      – Я и не говорю, что шутки, – шепчет Лампёшка.

      Она смотрит на свои руки, вцепившиеся в перила. Смотрит сквозь ограждение на разбитый корабль в бухте. А что, если там утонули матросы?

      – Ну что, запомнила?

      – Да, папа.

      – Тогда повтори.

      – Э-э-э… мой отец… э-э-э… всю ночь пытался починить маяк… то есть линзу… она сломалась, починить удалось только…

      – К утру.

      – …к утру. Но было уже поздно.

      – Вот так и скажешь.

      Отцовские руки всё ещё сжимают её плечи, ей больно, но Лампёшка молчит. Она надеется, этим он хочет сказать, что рад, что она не утонула и благополучно вернулась домой. А в том, что её порой память подводит, нет ничего страшного. С кем не бывает, и с ним тоже, так ведь? Она не виновата.

      И, может быть, Август действительно хочет всё это сказать.

      Но не говорит.

      Вина

      Август молча сидит на стуле, положив обрубок ноги на табуретку. Лампёшка принесла чаю – но он не пьёт чай, а потом тарелку с едой – еда так и стоит нетронутая. Девочка научилась не приставать к отцу, когда он такой, держаться подальше, не попадаться на глаза.

      Потому что скажи она что-нибудь, или зашуми, или засмейся… В последнее время стало хуже, иногда она даже рада, что вместо ноги у отца обрубок, что она быстрее его, может спрятаться и переждать, пока его не отпустит,