Лампёшка. Аннет Схап

её захлопнуть, и тут же воцаряется тишина. Град стучит в окна, но теперь это снаружи. Лампёшка отдувается, с её платья стекает вода.

      – Ты что, девочка, с самого маяка сюда пришла, в такой шторм?

      – Спички кончились. А маяк надо зажечь.

      Мистер Розенхаут пугается:

      – Он ещё не горит?! Конечно, надо зажечь! Тем более сегодня! Но обратно в такой шторм тебе нельзя.

      – Надо, – отвечает Лампёшка. – Иначе никак.

      Девочка пытается говорить уверенно, но из горла вырывается какой-то странный писк. Она выжимает свой шарф и замечает, что стоит в большой луже.

      – Пойдём-ка наверх. – Бакалейщик кладёт руку на её мокрое плечо. – Дам тебе сухую одежду, тёплого молока… Ох, да ты вся продрогла! Нельзя же так…

      Она сбрасывает его руку.

      – Мне надо обратно! Два коробка, пожалуйста. Запишите на наш счёт… если можно.

      – Беда!.. – Мистер Розенхаут качает головой. – Пропадёшь ведь!

      Но и сейчас он прежде всего бакалейщик, и его руки уже копаются в шкафу.

      – «Ласточка»? Высшего качества? Но сперва тебе нужно согреться. Не понимаю, как можно ребёнка в такую погоду…

      – Фредерик! Кто там? – доносится сверху голос миссис Розенхаут.

      – Это Лампёшка, за спичками.

      – Лампёшка с маяка?

      – Послушай, сколько Лампёшек ты знаешь?

      – Пускай поднимается сюда!

      – Я уже и сам сообразил.

      Вздыхая и качая головой, мистер Розенхаут забирает у Лампёшки насквозь промокший шарф, вешает его на бочку с маслом и отдаёт девочке свой. Шерсть царапает её мокрую щёку.

      – Башмаки оставь тут, мокрое снимешь наверху, а там уж мы найдём тебе что-нибудь…

      – Нет, спасибо, – говорит девочка. – Мне надо домой.

      Шарф соскальзывает на пол, но она его не поднимает, а заворачивает спички в замшу и кладёт в корзинку. И выбегает на улицу.

      Корзинка

      Тем временем Август, чертыхаясь, ковыляет по комнате.

      Он вывернул на пол все выдвижные ящики, вывалил из шкафа всю одежду. На полу валяются кастрюли и рубашки, чашки и сухой горох. Спичек нет. Нигде.

      Он проклинает Лампёшку и себя самого. Очаг только что погас, плита холодная как камень. Он швыряет в угол бесполезную керосинку. Поднимает, опять швыряет. В окно барабанит град. Что же делать? А что тут поделаешь. Ну куда запропастилась эта девчонка?

      Он карабкается по лестнице, подпрыгивая на здоровой ноге шестьдесят один раз. Девчонки нет и наверху. Ветер едва не перекидывает его через ограждение.

      Волны бьются о башню. Волны высотой с дом, огромные зелёные чудища – они хотят поглотить, своротить всё на своём пути. За башню он не боится, он боится за корабли, которые ветер в этой непроглядной тьме несёт в бухту. Сквозь вой ветра ему уже чудится хруст корабельных носов. Это он виноват. Нет, виновата девчонка, эта дрянная девчонка. Да где же она?

      Август пытается пронзить тьму глазами. Прошу тебя! Пожалей меня. Прошу тебя, не свались в море, вернись домой целой и невредимой. Прошу…

      Он отгоняет эти мысли