Весенний месяц ноябрь. Повести и рассказы. Теория литературы, публицистика. Валерий Терехин

Они в пэтээсе всегда весёлые. Вот только жалко ботинки – не сапоги. Эх, не догадался, дубинку не захватил. Это ведь не Мерин с Малютой… Красномордый – он в Слободе заправляет. А остальные, незнакомые, видать, на призывной пункт никак не могут добраться, вот и догуливают своё».

      Микола дотронулся до Светы, закашлялся притворно, и, наклонившись, шепнул:

      – Если что, сейчас же беги в отделение… Очень быстро!.. Туда спокойно зайди и никого не зови!..

      Стиснул Светину ладонь пальцами – ледяная была. И все-таки, в глубине души, надеялся, что всё обойдётся. Вроде уже зашли на территорию – парни мялись в двух шагах, переговаривались. Вот под каблуком чиркнул гравий, камешки захрустели. Сзади окликнули.

      – Эй, длинный, погóдь… Стой, говорю!.. Выполняй команду!!!..

      «Заводила – этот дембель, что растворители глушит. Его выключить первым».

      Мысль работала уже автоматически, будто и не было этой внезапной дрожи в коленях. Чувствительно ткнул локтем Свету, и та заспешила по аллейке к центральному входу.

      – Ты куда наярилась, крыса!.. Ты, длинный, ты думаешь, если ты длинный, так тебе всё можно!?

      А Микола развернулся – принял стойку: руки сцепил у живота, ноги полурасставил. Кожа на лице горела, в глазах металась муть. «Пускай только сунутся. Назад-то нельзя. Светка растерялась – пока сообразит, где постучать, пока откроют ей… Нет, лучше увести этих подальше. А то притащат кóдлу и не дадут никому покоя. И никакая милиция не поможет. Лучше пусть со мной одним разбираются…»

      Микола отступил на два шага в тень – свет от лампы, что покачивалась у остановки, бил в глаза, мешал. Парень с красным лицом двинулся на него. Двое дружков тоже, но лениво: видать, не воспринимали всерьёз. И вдруг красномордый выбросил вперёд ногу, попытался достать, но сделал это кондово – Микола самортизировал удар на кулаки. Воспользовавшись тем, что противник не догадался отскочить, перенёс тяжесть на опорную левую ногу и с разворота мазанул красномордого каблуком правой по лицу. Тот не удержал равновесия, стал ловить руками воздух, повалился прямо на кусты шиповника и заорал. Остальные кинулись на Миколу, но он увернулся, попутно заехал кому-то кулаком в бок и выбежал на дорогу.

      – А ну, ко мне, Слобода!..

      Эти, забыв про Светку, бросились точно на красную тряпку. А Микола ринулся дальше – в заброшенный парк, что спускался к реке. Мчался что есть силы, то и дело увертываясь от веток, норовящих хлестнуть по лицу. Приходилось всё время нагибать голову, чтобы не попортить глаза: в темноте мелькали силуэты изуродованных скульптур, заросшие крапивой фонтаны и скамейки с выломанными досками. Его отяжелевшие преследователи не успевали – и громкая отчаянная ругань понеслась вдогонку. По травянистой скользкоте Микола бежал под горку, не боясь упасть: бродил здесь часто и тропку выучил наизусть. Когда под ногами зачавкала грязь, а ботинки стали вязнуть в земле, задыхаясь, обернулся. Сзади никого. «Напоролись разок-другой о сучья и больше не хотят. Нет, эти не здешние. От слободских ребят я бы не ушёл. Правильно сделал,