Весенний месяц ноябрь. Повести и рассказы. Теория литературы, публицистика. Валерий Терехин

у тебя железное?.. – парировал Малюта. – Меня, между прочим, уже предупредили… Если увидят ещё раз с той стороны забора – костей не соберу… А с Мерином сподручнее… Не на веранде же пить! Эрастыч застукает – и домой…

      Микола сдавил в губах грустную улыбку: «Вот так… Вроде дом у каждого есть, а так посмотришь-послушаешь и поймёшь: никому неохота туда возвращаться. Ладно, пора заканчивать заседание политбюро…»

      – Ну, хорошо. Только, чтоб он один!..

      – Будь спок, – обнадёжил Малюта, – если Светку возьмём, придёт один…

      Микола заговорил:

      – В бор пойдём в одиннадцать, когда в школе кино крутят…

      Все умолкли. Только ветер шелестит листвой, да сосны шумят невдалеке.

      – Время самое клёвое: по телеку парад показывают. Слобода будет у экранов отмечать… Так что, главное, не мельтешить. И Эрасты-чу на глаза не попадаться. Без пяти, – Микола посмотрел на Архипа, и тот с готовностью подставил циферблат наручных часов, – все должны быть на месте. Архип, выведешь Светку.

      – Сделаем… – Архип ухмыльнулся.

      Микола встал и побрёл к корпусу – хотелось поваляться на койке. Остальные разошлись кто куда: Халва по привычке рванул к воротам – стрелять курево у прохожих. Малюта направился к турнику – там околачивались «молодые», пыжились по очереди на перекладине, и он их учил. Архип застрял в беседке и клеил скучающих девчонок.

III

      Сосновый бор вплотную подступал к санаторию и начинался сразу за забором. В глубине, где столетние кроны продирались к небу, закрывая хвойными опахалами заросли орешника, нашли повал: изглоданные жучками, отполированные дождями и сидельцами брёвна, пространство вокруг которых было усеяно окурками и битым бутылочным стеклом. На одной из таких прогалин и отмечали.

      Холодный ветер, прорывавшийся сквозь частокол сосен, приподнимал навес из раскидистых ветвей, и раз за разом чувствительно обжигал руки и лица. «Холодина-то какая», – и Микола поплотнее закутался в куртку. Сидел прямо на земле под самой сосной, прильнув спиной к шершавому стволу. Задрав голову, поглядел из-под ветвей. Над бором нависли угрюмые тучи – надвигался ливень.

      Одну бутылку с портвейном уже вылудили. Хозяйственный Халва сунул её в сумку, а сам притулился на пеньке и напропалую резался в карты с Мерином, Архипом и Светкой. Те сидели на брёвнах. Ещё один пень – пошире – был вместо игрального стола. Малюты не было – у самой лазейки он умудрился наткнуться на Павла Эрастовича…

      Светка накрасилась-намазалась. Мерин полез обниматься, но она сбросила его лапу. Вот Света послала две или три пьяных улыбки Миколе – бестолку.

      После выпитого вина Микола зевнул разок-другой – клонило в сон. «Ой, да что ж такое со мной творится. Полтора стакана – и сразу к земле пригибает». Капля свежей дождевой воды упала на нос, стекла ко рту – Микола слизнул.

      Отвлёк спор. Халва только-только откупорил вторую бутылку, а Света уже завелась. Рядом, в двух шагах, Света, глотнув ещё портвейна, ругалась, размахивала бубновым тузом. Мерин отбрехивался, потом, видать, ему опостылело и, разойдясь не на шутку, он вскочил:

      – Заткни