Сулажин. Борис Акунин

сразу позвонил Льву Львовичу и рассказал про свою идею.

      Он выслушал, не перебивая. Когда я замолчал, сказал:

      – Ну, этот выбор у тебя остается всегда. И пистолет не понадобится. Есть способы получше. Застрелиться гораздо трудней, чем ты думаешь. Мне дважды приходилось доставать пулю из мозга несостоявшихся самоубийц. Оба выжили. Правда, одного парализовало, а второй остался идиотом… Нет, Николай. Я тебя к Громову не за этим посылал. Пусть он с тобой еще поработает.

      И отключился. Он редко говорит «до свидания».

      После разговора с Львом Львовичем мне, как всегда, стало легче. Я выпустил струйку дыма, огляделся.

      Двор как двор. Обычный старомосковский каменный колодец. Ни деревца. Только освещенные и неосвещенные окна, асфальт, припаркованные машины.

      Одна из них («ауди», кроссовер) вдруг коротко мигнула фарами. Кто-то там сидел за рулем. Женщина.

      Это она мне? Больше во дворе никого не было.

      Я подошел.

      Опустилось стекло.

      – Не угостите сигаретой? – спросил хрипловатый голос, который я сразу узнал.

      Это была она, красавица-брюнетка, заходившая к Громову попрощаться и так странно на меня посмотревшая. Или показалось?

      – У меня крепкие.

      – Я люблю крепкие.

      Я поднес ей зажигалку. Обычно, когда даешь прикуривать, люди смотрят на кончик сигареты. Но женщина смотрела на меня, сосредоточенно. В матовых глазах вспыхнули два огонька.

      – Так и есть, – тихо сказала она.

      – Вы о чем?

      – Садитесь. Покурим и поговорим.

      Значит, не показалось. Что-то ей нужно.

      Раньше меня не пришлось бы долго уговаривать сесть в машину к такой красотке. А сейчас заколебался. Ей что-то от меня нужно, а мне от нее – ничего. Так не отказаться ли, вежливо?

      Но сел, конечно. В какой-то книжке я читал, что любопытство – один из самых живучих человеческих инстинктов. Сильнее только голод. И страх.

      Она щелкнула кнопкой на потолке. В салоне зажегся свет.

      – Зачем? – спросил я. – В темноте курить лучше.

      – Хочу вас получше рассмотреть. В подвале толком не успела…

      Она действительно уставилась на меня. Особенно ее заинтересовали шрамы. Их у меня два: от угла левого глаза вниз и на правой скуле. Следы осколков.

      Я знал, что шрамы меня не уродуют, а только придают эффектности. Телки на них всегда залипают. То есть залипали. Теперь мне это стало по барабану.

      Никакого женского интереса в цепком взгляде брюнетки не чувствовалось. Интенсивная, даже какая-то воспаленная заинтересованность – несомненно. Но не африканская страсть, это точно.

      Что ж, поиграем в гляделки. Я тоже принялся ее рассматривать.

      Необычное лицо. Я таких, пожалуй, не встречал. Только что оно казалось красивым – но женщина слегка повернулась, тени легли по-другому, и вся красота пропала. Медуза Горгона, и только. Я даже слегка отодвинулся. Но она приподняла подбородок – и я опять залюбовался.

      – Я смотрю, мы оба не сторонники церемоний, – сказал