Сиротская доля. Клавдия Лукашевич

за руку, провела через две комнаты и открыла дверь. Девочку оглушил шум звонких голосов, крики и стукотня. При их появлении все смолкло и вошедших окружила толпа девочек разных возрастов.

      Навстречу им поднялась старушка с худощавым строгим лицом. Она что-то вязала, сидя около длинного стола.

      – Надежда Ивановна, вот вам новая воспитанница Наталья Петрова, – сказала начальница, – переоденьте ее в казенное платье. А вы дети, будьте с ней поласковее. Она маленькая и, конечно, ей тяжело.

      Начальница ушла. Та, которую называли Надеждой Ивановной, углубилась в чтение какой-то книги; читая, она вязала, почти не глядя на работу.

      – Возьмите девочку и познакомьтесь, – сказала она шумливой толпе. – Тише, тише, дети. Не кричите так… Вы ведь не торговки на базаре… Как вам не стыдно!

      Старушка снова углубилась в чтение.

      – Новенькая! Новенькая! Какая смешная, пучеглазая… Стриженая, точно мальчик, – кричали девочки и теснились все ближе и ближе к Наташе.

      – Как твоя фамилия, новенькая? – подскочила к Наташе маленькая, шустрая черноглазая девочка, с глубокими ямочками на полных румяных щеках.

      – Не знаю… – тихо отвечала Наташа, посматривая на шумную толпу исподлобья, как перепуганный, затравленный зверек.

      – Девицы, она своей фамилии не знает… Ха, ха, ха! Она никто.

      – А кто твои папа и мама? – приставали девочки.

      – Не знаю… – еще тише отвечала Наташа.

      – Она не знает, кто ее отец и мать. Слушайте, девицы! Вот-то смешная!

      – Она, верно, глупенькая…

      – Будем ее называть «Незнайкой»…

      – Она похожа на сыча, девицы… Знаете, такая большеглазая сова…

      – Ха, ха, ха! Правда, правда!

      «Где ты, совушка, жила?

      Где ты, вдовушка, была?

      Я жила в лесище,

      Во сыром лесище,

      Во сыром дуплище»,

      – пропел чей-то тоненький, пискливый голосок, и Наташу дернула за рукав рыжая косоглазая девочка.

      Новенькая казалась совсем ошеломленной, потерянной. Она не плакала, но часто и порывисто дышала, вздрагивала и на темных густых ресницах блестели крупные слезы. Сердце ее усиленно стучало, ей бы хотелось убежать и скрыться от этой шумной толпы; ей казалось, что они все уже ее не любят, дразнят и хотят обидеть… Хотя кто-нибудь бы заступился на нее. Ей так страшно одной среди них… Если бы пришел дядя Коля. Он бы разогнал этих злых девчонок, увел бы Наташу и заступился бы…

      – Не приставайте к новенькой, девицы, – послышался спокойный голос. Девочки обернулись; к Наташе подошла высокая, стройная девушка с длинной русой косой, одетая в такое же серое платье, в белый передник и пелерину, как и другие.

      Девочки стали к ней ласкаться. Очевидно, это была старшая и любимица приюта.

      – Посмотрите, как она перепугалась… Зачем вы ее дразните? Вспомните-ка – и сами были когда-то новенькими… Как тебя зовут, крошка? – ласково спросила молодая девушка, обняв девочку.

      – Наташа, – послышался робкий, тихий ответ,