Весь мир Фрэнка Ли. Дэвид Юн

кстати, очень нравится это стихотворение. Оно странное, но интересное. Сосущая кровь блоха – это метафора, которую парень использует для того, чтобы уложить в постель девушку. Он заигрывает с ней (пусть и по странным понятиям шестнадцатого века).

      – Сперва – моей, потом – твоей, – отвечаю я.

      – И наша кровь перемешалась в ней, – продолжает папа.

      Папа повторяет фразу, словно обращаясь к ряду больших свечей в стеклянных стаканах:

      – И наша кровь перемешалась в ней.

      Динь-дон. Новый покупатель. Но что‐то не так. Я вижу, как папа замирает от удивления. В Магазин вошла белая девушка. И это Брит Минз.

      – Привет, – говорит она, заходит за прилавок – за прилавок! – и обнимает меня.

      Я не могу пошевелиться, только смотрю на папу. А папа смотрит на меня, широко раскрыв глаза. Потом он прищуривается, и его взгляд становится холодным.

      – Приве-е-е-ет! – отвечаю я.

      – Ага, – говорит Брит, – вот они, лотерейные билеты.

      Значит, она видела фото, которое я запостил. Ого! И геолокацию. Она прикасается к небольшому холодильнику с мороженым и с удивлением приподнимает брови.

      – У вас есть даже Chocolate Bobaccinos.

      Вообще‐то надо быть счастливым. Человек что‐то постит, пытаясь привлечь к себе внимание, и красавица обнимает его в ответ. Но сегодня ситуация особая. Брит наконец замечает моего папу, который стоит со шваброй. Я буквально вижу, как Брит переключается между кодами. Потом она расправляет плечи и хлопает в ладоши.

      – Здравствуйте! – говорит она. – Меня зовут Брит.

      Папа смотрит на нее, потом переводит взгляд на меня:

      – Твой друг?

      «Фрэнк, пора что‐то сказать», – думаю я.

      – Да, мы вместе ходим на алгебру. Недавно вместе выполняли одно задание.

      – Ты в один с ней класс?

      – Да, – медленно отвечает Брит Минз. – Мы в одном классе. Вместе учимся. И вместе ходим на алгебру.

      Мои ноги отрываются от земли. Буквально на пару сантиметров. Подошвы теряют сцепление с полом. Брит говорит с моим папой так, как общаются со студентами, приехавшими по обмену, или с теми, кто плохо слышит. Я пытаюсь вернуться на землю и говорю себе, что не стоит зацикливаться на том, как Брит говорит с папой. С родителями мы общаемся не так, как со сверстниками. Даже несмотря на то, что все говорим на одном языке.

      Мне немного стыдно за папу. И этот стыд не дает мне крепко стоять на земле. «Как было бы здорово, если бы он мог хорошо говорить по‐английски», – будто шепчет мне кто‐то, и этот шепот гудит фоном, как белый шум. Судя по всему, папа остался доволен характеристикой Брит.

      – Приятно знакомиться, – говорит он.

      – И мне очень приятно с вами познакомиться, мистер Ли, – отвечает Брит.

      Я бросаю на Брит полный беспомощности взгляд, и она все понимает. Брит совсем не глупая. Она понимает, что я еще не рассказал о ней родителям. Она понимает, что мой папа в отличие от ее папы-друида более консервативен во всем, что касается юношеских отношений. И Брит тут же подстраивается. Она, похоже, догадалась, что в моей семье обнимашки не приняты. Поэтому она складывает руки на груди