Долгий путь в лабиринте. Александр Насибов

улице, прочитал наклеенное на стене уведомление:

      «По постановлению Совета Народных Комиссаров от 7 декабря 1917 года образована Всероссийская Чрезвычайная комиссия при Совете Народных Комиссаров по борьбе с контрреволюцией и саботажем.

      Комиссия помещается: Гороховая, 2. Прием от 12 до 5 часов дня».

      На толкучке Лелека отдал пару белья за полтора фунта хлеба и кусок колбасы, с жадностью съел все это в какой-то подворотне.

      Близился вечер, а с ним – время визита, из-за которого он, собственно, и приехал в Петроград.

      Когда стемнело, Лелека отыскал нужный дом и квартиру, постучал в дверь.

      Послышались шаги. В замке повернулся ключ. Дверь, взятая на цепочку, приоткрылась.

      Лелека сказал пароль.

      Ответили точно, слово в слово. А он будто прирос подошвами к полу – так велика была нахлынувшая вдруг тревога.

      Между тем цепочку сняли, дверь распахнулась. Тот, невидимый, ждал возле нее – Лелека отчетливо ощущал его напряженное дыхание.

      Он заставил себя шагнуть вперед.

      За его спиной запирали дверь – на цепочку, на ключ. А он все силился вспомнить, где уже встречался с мужчиной, у которого такой резкий фальцет?..

      Тщательно заперев дверь, человек завозился в темноте. Вскоре Лелека почувствовал резкий запах керосина.

      Чиркнула спичка. Из мрака смутно проступила спина в шинели, – согнувшись над низким столиком, хозяин квартиры зажигал лампу, протирал стекло.

      Стало еще светлее – стекло надели на лампу.

      Человек поднял ее, медленно повернулся к Лелеке.

      Они долго глядели друг другу в глаза – Лелека и тот, кто несколько часов назад кричал на него в одном из кабинетов на Гороховой, 2.

      В этой квартире Лелека прожил четыре дня, не смея приближаться к окнам, зажигать огонь или спускать воду в уборной, когда отсутствовал хозяин.

      Время текло однообразно. Приютивший его человек уходил на работу рано утром и запирал дверь на ключ. Возвращался вечером на короткое время, потом вновь исчезал – до глубокой ночи.

      Они почти не разговаривали. Явившись домой, хозяин клал на стол сверток с едой, уходил в соседнюю комнату. Оттуда доносился скрип диванных пружин, шелест бумаг, негромкое покашливание. Изредка дребезжал телефон, и тогда хозяин квартиры долго крутил ручку старенького «эриксона», ругался с телефонными барышнями из-за плохой связи. Никто, кроме него, не приходил в этот дом, сюда не доставлялось никакой почты.

      Лелека отдохнул, отоспался. Нашел в умывальной бритву и соскреб с лица отросшую щетину. Дважды перечитал оказавшийся на платяном шкафу заляпанный чернилами толстый том «Истории Дома Романовых».

      На пятый день хозяин явился в обычное время, но не прошел к себе, а зажег папиросу и уселся в кресло против валявшегося на кушетке гостя:

      – Ваше пребывание в Петрограде заканчивается. Ночью вы уедете. Документов менять не будем – они у вас хорошие. Кое-что дополним. Вот членский билет. Теперь вы состоите в партии левых эсеров.

      – Зачем это? – Лелека спустил