Танец мотылька. Куколка. Диана Билык

по коридору, мимо кабинетов, а затем через оранжерею попадешь в кафетерий, – непринужденно бросает Аким, стаскивая куртку. Перебрасывает ее через локоть. – Завтраки до девяти утра, обед с двенадцати до трех, а ужин после шести. Разберешься потом. Да и в любое время можешь прийти и перекусить или выпить сок, например.

      – Зачем я здесь, Аким? – спрашиваю, рассматривая резной потолок и огромную люстру по центру вестибюля. Маленькие лампочки-свечки ввязаны в жесткую металлическую оправу, что крепится четырьмя золотыми цепями к потолку. – Ты серьезно думаешь, что я буду учиться? – усмехаюсь. Как сцена из сентиментального романа: пришла девчушка и стала учиться прилежно. И встретился ей принц, что спас ее от злого профессора. Фу.

      – Погостишь. Не захочешь учиться – вернешься домой, – Аким ступает на лестницу. – Поднимайся. Покажу твою спальню, а потом познакомишься с остальными. И еще одежда, – он окидывает меня оценивающим взглядом. Кто бы говорил об одежде? Надеюсь, мне не выдадут форму в виде фланелевой клетчатой рубашки, что сейчас на нем. Мужчина договаривает: – Я потом прислугу пришлю.

      – Да ты прямо крутой, – подтруниваю я, показывая на его лохмотья.

      – А это? Конспирация, – он смеется. Неприятно так, со скрипом. – Честно? Я просто спешил очень.

      – Откуда знал, что я буду ехать в маршрутке?

      – Вика, странные вопросы ты задаешь магу внестепени, – он поднимается на второй этаж и озадаченно качает головой.

      – Кому? – переспрашиваю я.

      Мужчина отмахивается, мол, потом.

      Мне кажется, что Аким изменился за несколько минут. Стал стройнее и крупней. Лицо сгладилось, подбородок расширился, а волосы рассыпались в более аккуратную стрижку. Только глаза все те же – хитрющие. Надо бы осторожней с ним. Не хочу напороться на очередную ловушку. Как могу знать, кому доверять, если не все помню?

      Мы проходим через светлый холл второго этажа, ныряем в коридор с обилием приютившихся у стены высоких цветов в глиняных вазонах, и останавливаемся у второй или третьей двери. Она манит. Я прикладываю руку к лакированной деревянной поверхности, скольжу пальцами по ложбинкам и впадинам. Ни номера, ни надписи – просто вход в комнату.

      – Будет твоя, – говорит Аким и, придвинувшись на опасное расстояние, хватает мой локоть и щелкает позолоченной ручкой. – Устраивайся и ни о чем не думай. Как отдохнешь, спускайся в столовую. Там с остальными тебя познакомлю.

      Он уходит так быстро, что я не успеваю опомниться. Только считаю стук его каблуков, что проносится по дому.

      Глава 7. Старые раны

      Комната встречает прохладой и слабым запахом ладана и свечей. Все это смешивается с ароматом дерева, что будто въедается в кожу. Слышу тонкий оттенок можжевельника. Я хорошо помню его: были у меня такие бусы. Но я их не особо носила на шее – держала на полочке, чтобы в спальне пахло.

      Застываю на пороге, потому что с трудом представляю, как здесь проведу хотя бы минуту. Не по мне этот шик. Отступаю, но тяжелая дверь