Цепи его души. Марина Эльденберт

не ожидал, что я это скажу, но мы никуда не пойдем, Шарлотта, – он шагнул ко мне вплотную.

      – Что вы имеете в виду?

      – Пока ты не расскажешь, что с тобой происходит.

      Всевидящий, Всевидящий, Всевидящий!

      – Ничего со мной не происходит, – я осторожно попятилась. Пятиться было особо некуда, за спиной начиналась стена.

      – Неужели? Ты сегодня весь вечер сама не своя. – Он шагнул ближе, оказавшись со мной лицом к лицу. – Что тебя волнует, Шарлотта?

      Он оперся ладонями по обе стороны от меня, так близко, непростительно близко, что мне стало нечем дышать.

      – Вы… меня волнуете вы! – выпалила я.

      Ну молодец, Шарлотта. Ничего умнее не придумала?

      – Я? – Лицо Ормана стало удивительно светлым даже под маской.

      – Я имела в виду… несмотря на маски, это мой первый выход в театр. И вообще все это… очень волнительно.

      – Тогда волнуйся, но только самую малость, – Орман подался ко мне, обжигая щеку кончиками пальцев. – Ровно настолько, чтобы краснеть, как это сейчас делаешь ты.

      Я краснею? Я? Краснею?

      – Это от духоты. Здесь… очень жарко?

      – Ты меня спрашиваешь?

      – Вас я?

      – Гм. – Он окинул меня пристальным взглядом. – До начала второго акта у нас есть еще более получаса. Как ты смотришь на то, чтобы заглянуть в буфет?

      В буфете наверняка будет проще, чем с ним наедине, поэтому я кивнула. Позволила ему отодвинуть полог и облегченно вздохнула, оказавшись в царстве картин в позолоченных рамах и рожков светильников. В коридоре, ведущему к бенуарам, народу было немного, поэтому мы спокойно прошли к лестнице, уводящей наверх. Моя рука лежала поверх его, и это смотрелось так правильно, словно так было всегда.

      Всегда.

      Странное слово. Орман считает, что никогда – это слишком долго. Тогда что он скажет об этом?

      – Ты смотришь так, Шарлотта, словно хочешь что-то спросить.

      – Нет, просто задумалась.

      – Как у тебя получается всегда выглядеть так соблазнительно?

      Вопреки моей воле к щекам снова прилила краска.

      – Как вам удается приплести соблазнение даже к самым невинным ситуациям?

      – Потому что невинность соблазнительнее всего, Шарлотта.

      Орман чуть подался ко мне, еще чуть – и это будет непристойно.

      Запах сандала, запах нашего с ним знакомства и его близость. Что может быть опаснее?

      Пальцы в перчатке скользнули по моему обнаженному запястью, и я вздрогнула.

      – Месье Орман, мне напомнить о том, что мы в театре?

      И что мы по-прежнему притягиваем взгляды.

      – Ты только и делаешь, что об этом напоминаешь.

      – Потому что кто-то постоянно об этом забывает.

      Я вздернула подбородок и сделала вид, что меня вообще не волнует происходящее. Между тем как мы, к счастью, уже добрались до буфета. Огромный, заполненный аппетитными запахами, голосами и шелестом платьев, он занимал просторную залу. Золотисто-кремовое убранство, лепнина под потолками и несколько сияющих люстр. Последние отражались