За что?. Лидия Чарская

Лиза подхватила меня на руки и подбежала к окошку… Коляска отъезжала в эту минуту от крыльца. «Солнышко» сидел подле другого военного и смотрел в окно, на нас. У него было грустное, грустное лицо. Он долго крестил воздух в мою сторону. И когда коляска тронулась, все крестил и кивал мне головою… Еще минута… другая и «солнышко» скрылось из моих глаз. Наступила темнота, такая темнота разом, точно ночью.

      Чей-то голос зашептал близко, близко у моего уха:

      – Если б ты захотела молиться, девочка, кто знает? – может быть, папа остался бы с тобой.

      – Тетя Лиза! – кричала я отчаянно, – неси меня в столовую сейчас, скорее: я хочу молиться за него, за папу!

      Через минуту мы уже там. В открытое окно запах шиповника льется прежней ароматичной волною. Худенькая, нервная девочка стоить подле голубоглазой женщины перед образом на коленях и шепчет тихо, чуть слышно:

      – Боженька! Добрый Боженька, прости меня и сохрани мне мое «солнышко», добрый, ласковый Боженька…

      И тихо, тихо плачет…

* * *

      Детская молитва услышана.

      Когда он вернулся через год, черный от загара, осунувшийся, похудевший, но все же красивый, я не узнала его.

      Я помню этот день отлично. Тетя была в саду. Дверь с террасы на подъезд широко раскрыта. Я сижу на террасе, а Дуня режет мне баранью котлетку, поданную на завтрак. В дверь террасы видны зеленые акации и дубовая аллея парка. И вдруг, неожиданно, как в сказке, вырастает высокая фигура в пролете дверей. Высокой, загорелый, в старой запыленной шинели стоит он в дверях, заслоняя своей фигурой и синий клочок неба, сияющий мне сапфиром через дверь, и зелень акации, и крыльцо. Он смотрит на меня с минуту… и странная знакомая улыбка играет на его лице, сплошь обросшем бородою.

      – Лидюша! – зовет меня тихонько знакомый голос.

      Я узнаю голос, но не узнаю черного бородатого лица.

      – Батюшки мои! Да это барин! – вскрикивает Дуня и роняет тарелку. – Лидюша! Лидюша! папочка ведь это! – шумливо суетится она.

      Тут только я понимаю в чем дело.

      – Папа… папа-Алеша! Солнышко! Вмиг я уже в его объятиях.

      – Сокровище мое! Крошка моя! Радость Лидюша! – слышу я нежный голос над моим ухом.

      И град поцелуев сыплется на меня.

      Боже мой, если когда-либо я была безумно счастливо в моем детстве, так это было в тот день, в те минуты.

      Блаженные минуты свидания с милым, дорогим отцом, я не забуду вас!

      ЧАСТЬ ВТОРАЯ

      ГЛАВА I

      Моя пытка. – Тетя Оля. – Новость далеко не приятного свойства

      Май стоить в самом разгаре. Солнце жарит вовсю. Небо такое же голубое, как голубой кушак на моем новом платье. Ах, какое красивое небо! Век бы смотрела на него!

      Мой стол стоить у самого окошка, у того самого окошка, через которое четыре года тому назад я смотрела на драку коршунов в воздушном пространстве и не хотела молиться. Но теперь я молюсь. Хороший урок дала мне судьба, на всю жизнь и я часто думаю, что захоти я тогда молиться – Бог не разгневался бы на меня и папу-Алешу