Девять унций смерти. Сергей Раткевич

творить чудеса ему никто не мешает. Это подгорные Боги должны друг на друга оглядываться, а человечьему Богу никто не указ, вот он, видать, и пользуется.

      – Идем скорей, владыка! – вместо приветствия торопливо выпалил «безбородый безумец» и куда-то поволок своего бывшего властелина.

      – Уже не владыка, – возразил Якш, поневоле переставляя ноги, покоряясь неодолимой силе, ухватившей его за руку.

      – Не владыка?! – ухмыльнулся Шарц. – Что ж, отлично. Тогда побежали!

      Он и в самом деле перешел на бег, и оторопевшему Якшу пришлось подчиниться. Якш представил себя со стороны, и его одолел смех. Он попытался справиться с собой, но смех яростно продирался наружу, и Якш уступил.

      – Нельзя смеяться на бегу. Смешинкой подавишься! – остерег его «безбородый безумец».

      – Куда… ты меня… тащишь? – сквозь смех и бег выдавил из себя Якш.

      – Одной моей пациентке срочно необходимо лекарство, – поведал Шарц.

      – Ну и при чем тут я? – с подозрением выдохнул Якш.

      – Ты подходишь наилучшим образом, – ответил нахальный лекарь.

      – В качестве лекарства?! – поразился Якш.

      – Ну да! – бесцеремонно ответил лекарь, и Якшу на миг пригрезилась жутковатая картинка, как его разливают по баночкам и скляночкам.

      – Внутреннего или наружного? – ехидно вопросил бывший владыка всех гномов.

      – Пошляк! А еще владыка… – досадливо фыркнул Шарц. – Ей увидеть тебя нужно. Она еще совсем маленькая девочка. Ей нужно увидеть бородатого гнома с волшебной тележкой. Я тут одну тележку приглядел, так что…

      – Ей нужно что?! – Пальцы Якша стальными клещами впились в плечи «безбородого безумца», остановив бег, пригвоздив бывшего разведчика к земле.

      – Повтори… – хрипло прошептал Якш. – Повтори, что ты сказал…

      – Что именно? – чуть испуганно вопросил Шарц, весь подобравшись для боя.

      «Что бы ты там себе ни придумал, ты пойдешь со мной и сделаешь все, что потребуется!»

      – «Бородатого гнома, с волшебной тележкой»… я не ослышался? – почти жалобно вопросил Якш. – Так она жива?

      – Жива? – переспросил Шарц. – Ну, конечно, жива. И даже скоро будет здорова… хотя должна была умереть этой ночью, но… а ты откуда все это знаешь?! – вдруг дошло до него.

      На глазах Якша медленно показались слезы.

      Шарц стоял, со священным ужасом глядя, как по лицу его владыки медленно катятся крупные прозрачные капли, а он просто стоит, стоит, не отворачиваясь, не стыдясь, не пытаясь их стереть или хоть руками закрыться.

      – Так ты и в самом деле… – попробовал Шарц, но голос подвел, пресекся, – так, значит, все, что она говорила про свой сон… про тебя и… – Шарц опять сбился. Трудно говорить о чудесах, особенно если сам не раз уже сталкивался с практикой чудесного – самой чудесной практикой на свете! Тут ведь такое дело – чем чаще с чудесами сталкиваешься, тем хуже в них разбираешься, чудесам ведь не нужно, чтоб всякие там в них разбирались, они просто происходят, там и тогда, когда это очень нужно, там и тогда, когда без