Девять унций смерти. Сергей Раткевич

Ему так и не Удалось посмотреть этой ночью на звезды. Это они вдоволь нагляделись на него. А он…

      – Ты… вот что… ты – идем со мной! – раздался вдруг незнакомый голос.

      – Я – идем с тобой? – опешил Якш.

      – Надо очень… совсем больна девочка… боюсь – не довезем… – проговорил высокий даже по людским меркам странный незнакомец в черных, сливающихся с ночью одеждах.

      – Так тебе лекаря надо! – сообразил Якш.

      «Эх, „безбородого безумца“ бы сюда!» – тут же подумалось ему.

      – К нему и едем, – пояснил незнакомец. – Помоги, добрый человек, пропадет ведь!

      Якш вздрогнул, на миг ему почудилось, что странный незнакомец прочел его мысли. Потом сообразил, что фраза «к нему и едем», относилась не к «безбородому безумцу», о котором он лишь подумал, а к лекарю, о котором он сказал вслух.

      – Чем же я-то могу помочь? – растерянно спросил Якш. – Я ж не лекарь и…

      – Нам бы ее только через ночь перевезти, – не совсем понятно объяснил незнакомец. – А днем лекарь ее полечит, и не умрет девочка.

      Неподалеку за спиной незнакомца Якш разглядел смутные очертания небольшой тележки.

      На миг Якшу стало плохо от нахлынувшей на него тьмы, потом тьма распахнулась, и он увидел, не въяве, но в мыслях своих, как еще один гном, яростный и безбородый, мчится сквозь ночь, безжалостно нахлестывая коня, мчится страшным неостановимым усилием, влекомый своим врачебным долгом, что, быть может, превыше всего в этом мире, где даже сумасшедшим карликам дано право, ложась спать, укрываться невиданным сокровищем звездного неба!

      И снова Якш на него не посмотрел. Вместо этого он спросил:

      – А что делать-то?

      – Конь у нас утек… сбежал то есть… А я не могу тележку тащить. Играть мне надо. Пока играю – живет.

      Незнакомец оказался бардом. Из-под длинного черного плаща он извлек редкий эльфийский инструмент – скрипку.

      Даже самому себе Якш не смог бы объяснить, почему он так сразу этому самому барду поверил. Странным было все. И невесть откуда взявшиеся посреди ночи девочка, и скрипач, и сбежавший – интересно, а почему? – конь, а уж про то, что скрипка может удерживать смерть, не пускать ее к больному, – про такое он и вовсе не слыхивал. Якш не стал задаваться этими вопросами. Он просто поверил, и все. А поверив, испугался:

      – Но ты же сейчас не играешь! – воскликнул он.

      – Потому что время стоит, – глухо пояснил бард. – Но я не могу его долго упрашивать. Проклятая песчинка вот-вот упадет, а…

      Бард не договорил, но Якш и без того все понял:

      «А ты стоишь и всякие глупости болтаешь!» – вот что хотелось сказать барду, но разве он мог оскорбить того, на чью помощь рассчитывал?

      – Достаточно. Веди! – резко приказал Якш, бегом подбегая к тележке и впрягаясь в нее.

      «Ничего, гномы тоже кони! Уж не хуже всяких там сбежавших трусов!»

      Всю ночь Якш тащил тележку, а скрипач играл. Шел впереди и играл. Якш знал, знал доподлинно, что над головой у него восхитительное и пьянящее, ни разу не виданное звездное небо, но не смел