Девять унций смерти. Сергей Раткевич

воинов, подчинялись этим велительным ноткам. Бедняга трактирщик просто не сможет устоять.

      Он устоял. На подгибающихся дрожащих ногах, вцепившись побелевшими пальцами в край стола, он стоял – и взгляд его полыхал прежней яростью. Обыкновенный трактирщик, пересиливший то, что оказалось не по плечу воинам из воинов.

      – Ладно… – вздохнул Якш. – Просто очень хотелось посмотреть на звезды. «Безбородый безумец» написал целую поэму в одном из своих донесений. Хотя, что это я, ты ж все равно не знаешь, кто такой «безбородый безумец», да и к чему тебе? Ладно. Можешь убить меня за грехи тех гномов. Это я их посылал, мне и отвечать.

      – Ты?! – задохнулся трактирщик. – Как это может быть?

      – Все может быть, – устало вымолвил Якш. – Даже моя смерть в этом дурацком месте. Одно обидно – звезд так и не увидел.

      – Сейчас увидишь, – пообещал трактирщик, выхватывая откуда-то из-под стойки топор.

      Якш не дрогнул. Молча сидел, глядя, как по столешнице, по рассыпанным на ней крошкам, ползают мухи.

      Это ему только казалось, что он избавился от своего прошлого, ушел, сбежал от него. Не так это просто. Прошлое идет по нашим следам, оно умеет догонять, настигать, подкрадываться. И набрасывается на нас в самый неожиданный момент. Жестокое, всевластное, страшное, оно налетает, круша наши песчаные замки, топча юные, слабенькие еще росточки нашего нового «я». Оно высасывает силы и отнимает души. И тогда могучему воину недостает сил просто протянуть руку и забрать смешной, бесполезный, отвратительной ковки топор из трясущихся рук жалкого ничтожного человечка, который в жизни никого не убивал, разве что мух тряпкой колотил.

      Якш сидел и молчал. Ждал удара. А мухи все ползали и ползали.

      – Будь ты проклят! – жалко и страшно выдохнул трактирщик, опуская топор.

      – Я проклят… – так же тихо ответил Якш. – У меня больше нет дома, родины и народа. Ваш Бог хорошо отомстил нам, гномам, – наши небеса рухнули нам на головы… у меня, как и у тебя, никого нет. Я – изгой. Изгнанник. Никто.

      – И платы я с тебя не возьму, – тускло сказал трактирщик. – Твоими деньгами руки поганить…

      Он уронил топор на пол и, ссутулившись, отвернулся. Он казался очень маленьким. Меньше гнома. Меньше гномика даже. И очень несчастным.

      – А у меня и нет денег, – отозвался Якш. – Ничего у меня не осталось. Ты отомщен.

      – А ты и правда… тот самый? – тяжело, словно пудовые глыбы ворочая, спросил трактирщик.

      «Боги, как же он устал от своей ненависти!» – подумал Якш.

      – Тот… самый главный гном… который во всем виноват? – продолжил трактирщик.

      – Да, – сказал Якш. – Я и есть тот самый гном, который во всем виноват. Ты все правильно понял.

      Тяжело качнувшись, трактирщик проследовал куда-то в глубь своего заведения и тут же вернулся с жарким. И Якш едва успел поймать брошенное в него блюдо.

      – Тогда жри, сволочь! Жри и убирайся!

      Якш ел молча. Не подымая глаз. А уходя, низко, до земли поклонился уставившемуся куда-то в стену трактирщику.

      И