Собрание сочинений в 18 т. Том 1. Стихи, проза, переводы. Георгий Адамович

от всех,

      Но знаю одно, – притвориться поэтом

      Есть смертью караемый грех.

      Поэт – не мечтатель. И тем безнадежней,

      И горестней слов ищет он,

      Чтоб хоть исказить свой торжественно-нежный

      И незабываемый сон.

1921

      «Печально-желтая луна. Рассвет…»

      Печально-желтая луна. Рассвет

      Чуть брезжит над дымящейся рекою,

       И тело мертвое лежит… О, бред!

      К чему так долго ты владеешь мною?

      Туман. Дубы. Германские леса.

      Печально-желтая луна над ними.

      У женщины безмолвной волоса

      Распущены… Но трудно вспомнить имя.

      Гудруна, ты ли это?.. О, не плачь

      Над трупом распростертого героя!

      Он крепко спит… И лишь его палач

      Нигде на свете не найдет покоя.

      За доблесть поднялась его рука,

      Но не боится доблести измена,

      И вот лежит он… Эти облака

      Летят и рвутся, как морская пена.

      И лес, и море, и твоя любовь,

      И Рейн дымящийся, – все умирает,

      Но в памяти моей, Гудруна, вновь

      Их для чего-то время воскрешает.

      Как мглисто здесь, какая тишина,

      И двое нас… Не надо утешенья!

      Есть только ночь. Есть желтая луна,

      И только Славы и Добра крушенье.

1921

      «Там вождь непобедимый и жестокий…»

      Там вождь непобедимый и жестокий

      Остановился огненной стеной…

      Стоит туман. Стоит звезда на востоке.

      О, Русь, Русь, – далеко она за горой.

      Ты на землю лег, сказал: «Надо молиться!

      Мой первый бой сегодня». И сквозь туман

      Не поднялась над лесом черная птица,

      Под облака метнулся аэроплан.

      «Тише, тише! Вы видите, солнце село,

      Теперь уж скоро нам придут помочь.

      Милостив Бог!» И только река шумела,

      Да пашню и лес душила темная ночь.

      Когда ж стемнело совсем, совсем, и ангел,

      И ангел – мы видели! – нас закрыл рукой,

      Маккензен вдруг двинул с холма фаланги

      Прямо на лагерь, заснувший над рекой.

      Огонь, огонь! Я верно в сердце ранен,

      А ты вскочил на белого коня

      И вдруг качнулся тихо… Ваня, Ваня,

      Ты видишь еще, ты слышишь еще меня?

      Боже мой, Боже, за что ты нас оставил,

      За что ты нас так страшно покарал?

      Не видно труб и крестов пустой Варшавы,

      Далеко до полуночи, далеко до утра,

      И уж рушится все… Лишь вокруг, по склонам

                                                                  и долам,

      По траве, по реке, по зеленым речным берегам

      Поднимаются к небу стоять перед райским

                                                          престолом

      Тени людей, отстоявших земным царям.

1916

      Росмерсгольм

      Темнеют окна. Уголь почернел.

      Не в страсти жизнь, а в истинной свободе.

      По кабинету от стены к стене

      Лунатики, ломая руки, бродят.

      Кипит