Дневник. 1923–1925. Константин Сомов

Швеции, а второй, приехавший из Парижа) поехали в Eastleigh[169] на medical revision[170], без которой нам нельзя сесть на америк[анский] пароход. Зимний ясный, но холодный день, и мне холодно в моем Burberry’s. В холодном нетопленном сарае с каменным полом нам приказали догола раздеться и сложить все свои вещи в мешки, в которых они должны быть дезинфицированы. Потом нас водили в другую, холодную же, комнату, где заставили взять горячую душ[171]. Долго ждали в шершавых плащах, в полухолодной клетушке, пока нам выдадут наши мешки и выдадут бумагу. Все это ридикюльная и жестокая формальность. Нас даже не осматривали, и доктор с нами не говорил. На tram’e продрогшие поехали в Southampton – торопились там в контору White Star’a, но она была уже заперта. Пошли завтракать в небольшой миланский кафе-ресторан, где за маленьким столом поели. Я заказал вкусную sole frite[172]. (Ехать в Америку придется нам не 2-го, как нам предлагали, а на следующем пароходе.)

      На станцию, чтобы вернуться в Лондон, пришли на одну минуту позднее, поезд ушел перед носом, и пришлось 2 часа ждать в waiting room’e[173] перед камином.

      Я дремал, даже спал, сидя в кресле. Захаров успел сделать с меня набросок.

      Целых 2 часа ехали обратно в Лондон. В отеле был около 9-ти. Ксения телефонировала мне, чтобы я встретился с ней в Carlton’e[174]. Я приоделся и поехал туда.

      В зале ресторана танцы – красивые элегантные люди, между другими седая высокая леди и старый красивый американец всё время танцевали вместе. Кроме того, танцевали и hired girls, и boys[175]. Профессионалы Vincent Davico и Miss Read танцевали красивые современные, иногда головоломные, танцы. Я ел пломбир.

      Поставил для Ксении и Лессинга бутылку сухого шампанского марки «Круг». Мы были втроем и, т. к. я был не в вечернем костюме, сидели поодаль, во 2-м ряду столов. В отель довезли меня Ксения и Тедди на taxi.

      30 дек[абря], воскресенье

      Туман, дождь, в полдень везде электрич[еский] свет. Я бродил по Piccadilly и Bond Street’ам. К половине первого к Поляковым. Завтракал у них. Их юной дочке Оле по ее просьбе нарисовал карандашом в ее альбомчик нечто вроде того, что я видел в Hampton Park’e тогда в сумерки. Но ничего не вышло похожего, да и вообще рисуночек очень скверный.

      Мне бы хотелось по памяти и по впечатлению написать этот сумеречный вид Hampton Park’а: черное, темно-зеленое, серое; несколько планов, последние из которых – едва видные серые очертания деревьев. Одна надгробная лежащая статуя в вооружении, со странно приподнятой и согнутой одной ногой, что я видел на лестнице Nat[ional] Portrait Gallery, навела меня на мысль написать романтическую à la Hoffmann картину: готическая галерея, такая бронзовая фигура, и ночью при луне к ней приходит и приникает к ней белая женская фигура – dame blanche[176]. Или то же в балетной сфере. Дама придет романтической балериной в tutu[177]. Еще 3-я картина на этих днях явилась у меня в голове: Apollo and Daphne[178]. Декоративная картина: зеленое тело Дафны, Аполлон – бледно-золотой, и все на золотом фоне. У Ксении со мной завтракала некая Lady Mullock, стильная и пожилая приятная дама. Потом приехала Надя Бенуа (теперь – Устинова), и скоро ее муж Устинов[179], которого я только видел в П[етербур]ге во время их жениховства. Когда компания стала

169

Город в Гэмпшире.

170

Медицинское освидетельствование (англ.).

171

Так в рукописи – ввиду женского рода французского слова douche.

172

Жареный морской язык (франц.).

173

Зале ожидания (англ.).

174

Затруднительно указать, какое из многочисленных лондонских заведений с таким названием имеет в виду Сомов – вероятнее всего, клуб.

175

Прислуга [мужского и женского пола] (англ.).

176

Белая дама (франц.) – женское привидение в белых одеждах из французского (и общеевропейского) фольклора.

177

Балетной пачке (франц.).

178

Аполлон и Дафна (англ.).

179

Устинов Иона Платонович (1892–1962) – муж Н. Л. Устиновой (урожд. Бенуа).