Горм, сын Хёрдакнута. Петр Воробьев

там делал?

      – Ждал, – Горму было не в охоту вдаваться в объяснения, как и кого именно.

      Жрица снова посмотрела на резьбу, под которой дети возились с псом. Тот полуоткрыл рот, слегка высунув язык в собачьей улыбке.

      – А ну пойдем, надо Зване все рассказать.

      – Я к ней и шел, да еще к Круто, знахарю.

      – Круто? Так ты Курум из-за Старграда, что сироту от нуитов спас?

      – Круто и сам к тому делу руку готов был приложить, но Эцура я от грабежа отвадил, правда. Поздно вот, Барсука-корчмаря он убил.

      – Свентана заступи, это что за лешачище? – женщина увидела, как во двор вошел Кривой. Его голова была вровень с верхушкой воротного столба.

      – Его Кривым зовут, – Горм вспомнил, как Былята с легкостью объяснил тролля Поладе, и закончил, – Челядин мой.

      В Хроарскильде или Старгарде такое, может быть, и не прошло бы, но в Гардаре, стоило даже сорокапудового тролля определить кому-нибудь в холопы, и он словно растворялся в воздухе. Занятно было бы проверить, что сталось бы с тем же троллем, возведенным в состояние, например, ярла, но Горм благоразумно решил оставить проведение этого опыта на потом.

      – А. Челядь пусть во дворе ждет, а тебя с псом Звана Починковна увидеть должна.

      – Кривой может здесь меня подождать? – спросил Горм. – Кривой не будет есть маленьких детей?

      – Кривой не будет есть то, Кривой не будет есть это… – посетовал словесно низведенный и таким образом растворившийся в воздухе тролль. – Горм скоро вернется, Кривой не будет есть маленьких детей. Горм будет возиться так долго, что дети успеют подрасти, Кривой их съест, и с Гормом даже не поделится.

      Горм пожал плечами, взял Хана за ошейник, и пошел вслед за старухой и жрицей. В первой палате от входа, на скамьях сидели еще несколько больных. В свете раскрытого окна, на расстеленном на полу одеяле лежал лысый старикашка, голый, если не считать не первой свежести волосенных гачей. Старикашка скулил от боли, держась левой рукой за предплечье правой. Одно его плечо было странно скривлено. Лицом к нему, на голом полу сидел Круто. С его правой ноги был снят сапог.

      – Терпи, отче, – Круто взял старика обеими руками за правую кисть, уперся босой ногой ему подмышку, и потянул. Старик только успел раскрыть рот, готовясь закричать, как раздался щелчок. Лысый сел, пощупал себе плечо, теперь не являвшее заметного перекоса, и пошевелил правой рукой. Его рот снова раскрылся, на этот раз в щербатой улыбке:

      – Ай да окудник, чудотворец!

      – Плотник, со стропил на Воротной башне упал, плечо вывихнул, – объяснила жрица. Пошли.

      – Погоди, матушка. Круто, ты, я вижу, при деле.

      Знахарь улыбнулся:

      – Ономо, болящих призреваю.

      – Грамота у тебя далеко? Я ее взялся Быляте снести. Он будет новые свитки в хранилище собирать.

      – Любо! – Круто улыбнулся еще шире, встал, и, взяв с лавки длинную кожаную суму, протянул ее Горму. – Вари суму!

      – Что-о?

      – Похоже, он тебе говорит, чтоб ты грамоту берег, – предположила жрица. – Так?

      – Сице