Горм, сын Хёрдакнута. Петр Воробьев

штука из кожи и стали. Не повышая голоса, старшина говорил так, что его было прекрасно слышно шагов за сто:

      – Лучше будет, если все чудо из чугуна отлить. Можно пустолитое сделать, как из бронзы.

      – Так опалубку спалим! – перебил его один из плотников, в полушубке поверх затрапезной серой свиты.

      – С бронзой твоя опалубка не сгорит? – старшина смерил плотника взглядом. – Гунберн, покажи, что за камень ты из Ервик-города привез!

      Один из менее внушительных представителей кузнечного дела пустил по рукам кусок руды с блестящим синим включением, приговаривая:

      – Если это в шихту добавить, чугун плавится легче бронзы.

      – Так это ж синяя земля! Поприщ[59] сто на юг и в горы, у нас ее полно, – осенило еще одного кузнеца.

      – А как чугун-то золотом крыть будешь? – не унимался плотник.

      – А в бане под током, чтоб снова воры не содрали.

      – Под че-е-ем?

      – Ну ты темный… Просто как плотник какой-то! – укоризненно процедил тот же, кто опознал синюю землю.

      – А вот кто образец ваять будет? – спросил еще один кузнец. – Ты, Святогор Вепревич?

      – Всемила, у нее глаз лучше, – предложил старшина, указывая на одного из цеховиков, который, по внимательном рассмотрении и к приятному удивлению Горма, подошедшего к кузнецам и плотникам почти вплотную, оказался кузни́цей? Кузнечихой? Так или иначе, высокой сероглазой девой.

      Кнур помахал Горму и Кривому козой. Пара ремесленников помоложе почтительно расступилась перед Ханом, подбежавшим понюхать Кнура. Горм показал на себя, потом на трехпрясельный чертог Свентаны, видневшийся чуть поодаль. Кнур кивнул.

      – И с какой такой кручины мы по девкиному образцу работать будем? – снова возбухнул плотник в полушубке.

      Святогор развел ручищами:

      – А почему нет?

      – Так девка ж! – не унимался плотник, темный, как плотник.

      – По разумению, это бы только дев исключило, буде б образцы удами ваялись? – предположил старшина.

      – Может статься, так Чурилова-то работа и вершится? – ввернула дева.

      – Второпяхом удом ваяше, недоваях, елмаже стояк утратих, и тому сокрушився зело, – не совсем понятно, но с большим чувством изрек молоденький плотник, снова уступая дорогу Хану.

      – Да нет, это его рукоделие такое, у Чурилы-дурилы руки только под уд и подлажены! – не сдержался и поддел еще кто-то.

      Над площадью раздался могучий регот знатоков ремесел. Горм продолжил свой путь. Подворье жриц Свентаны было обнесено невысокой стеной, но один из резных воротных столбов был выворочен. Уцелевшая створка ворот одиноко висела на втором столбе. На ступенях у входа в терем сидели, беседуя, молодуха с младенцем на руках, и старуха с перевязанной рукой. Трое детей постарше стояли у стены терема, разглядывая искусно высеченное в камне и раскрашенное изображение божественной невесты, спускающейся на увенчанную

59

Древнеславянская мера длины, тысяча шагов, примерно 700 метров.