Таёжная кладовая. Сибирские сказы. Таисья Пьянкова

души – размочить нужду Христа ради.

      Видно, какой-то из реможников понадеялся на парчовые наряды развесенневшейся красавицы, выкатил перед Глафирою грязные пригоршни коробом:

      – Подай калечке убогому…

      И тогда брат кусошный торкнул просителя в загривок и загудел на весь приход:

      – Кого просишь, мотыга? Шлюху просишь! Держи карман шире… Насыплет она тебе чесотки – керосином не вытравишь…

      Всколыхнулась девичья стыдобушка, онемели ноги у Глафиры. Барин подхватил её на крепкие руки.

      Взялся тут гундосым смехом бродячий люд, затряслась разговлённым брюхом купчиха ленная.

      А Глафиру вдруг обхлестнуло силою гнева. Сорвала она с высокой головы своего непрошеного благодетеля не стянутую ещё гордую шапку и махнула её через испуганную купчиху на хваткие крючья всеприемлющих рук попрошаев:

      – Нате вам подаяние…

      И тут же чёрною птицей полетел над толпою кашемировый её платок, скоро нырнувший в глубину людской жадности. А уж кто-то тянул с Глафиры шубейку, кто-то поддёвку её, цокая толстым языком, пихал себе за пестрядинный зипун. Кому-то гребень её роговой счёсывал, сквозь рванину кармана, струпья с бегущих ног…

      А Глафира уже рвала шнурки на новых ботинках…

      – Ошалела, ну ошалела… – тянул её, буйную, растрёпанную, баринов ямщик в крытый возок.

      А барин мотал здоровенным кулачищем перед носом растерянного попа. Поп приседал, горбатился, тряс простоволосой головой и повторял всякий раз:

      – О Господи! О Господи!

      Заперлась Глафира на постоялом дворе в мышастой кладовке и просидела день до вечера. Ни досада, ни грозня шумливого барина не вызвали даже Глаферьиного голосу из-за двери.

      К ночи барин нахлестался до слепоты и полез на крышу кладовухи добывать Глафиру волчьим путём.

      Оттуда стянули его хозяин с ямщиком и одетого кой-как уторкали обещаниями и посулами.

      Но ты про волка, а волк про телка…

      Стоило заботникам веки сном свести, как баринов хмель на подушке остался. Прислушивается барин и шепчет себе:

      – Нужда и змею из норы выводит. Тут я её за сап и ухвачу… Потом сама за телегою побежит.

      За телегою, однако, Глафира не торопилась бежать. Нашла она в кладовухе старый полушубок да пимы и прямиком подалась в снеговатый ещё лес.

      – Врёшь, не уйдёшь! – ударился барин следом. – Не затем птаху силкуют, чтобы волею наградить.

      Почуяла Глафира погоню в глухом углу сторожкой тайги. Не помня себя, запетляла она между сосёнок.

      Да не матёрый волк обловчил козу – догнала её усталь резвая. Какая ж сила была в Глаферьюшке опосля-то болезни?

      С лёту догоняльщик сшиб Глафиру в пустой сугроб. Доволок за волосы до корявого пня. Бил головою, покуда девка руками шевелить не перестала. И тут барин сам понял, что хотел напиться, да утонул…

      Побег он на постоялый двор, ямщика растолкал:

      – Запрягай!

      Ой, не спеши торопиться – торопень воротится… Ещё ямщик и понужнуть лошадей как