Испанский вариант (сборник). Юлиан Семенов

возразил третий, – она поет колыбельную песню…

      – Под такую колыбельную не очень-то уснешь, – сказал Пальма.

      – Ничего, мы, испанцы, умеем засыпать и под марши, – усмехнулся полковник.

      Распахнулись двери, и из внутренних комнат вышел министр иностранных дел Хордана в сопровождении военного министра Давила. Он приблизился к Яну и сказал:

      – За кровь, которую вы пролили на полях испанской битвы, я хочу преподнести вам этот подарок, – и он протянул Яну золотую табакерку.

      Пальма вытер глаза. От пережитого волнения они слезились.

      Хордана понял это иначе. Он обнял Яна и тоже – молча и картинно – прижал пальцы к уголкам своих красивых больших глаз.)

Бургос, 1938, 6 августа, 23 час. 05 мин.

      Вольф поднялся навстречу Штирлицу.

      – Плохо, – сказал Штирлиц. – Все плохо. Надо давать отбой нашим самолетам. Будем решать все здесь. Сами.

      – Люди готовы. Скажи, когда выгодней по времени делать налет на вашу контору.

      – Это глупо, Вольф.

      – Рискованно, сказал бы я, но не глупо.

      – Помирать раньше времени – глупо.

      – Это верно. Я, знаешь, познакомился в Мадриде с одним поразительным американцем. Хемингуэй, писатель есть такой… Он мне сказал, что главная задача писателя – долго жить, чтобы все успеть.

      – Ну, вот видишь, – мягко улыбнулся Штирлиц. – Поступать будем иначе. Какая у тебя машина?

      – Та же… Грузовичок.

      Штирлиц достал из кармана карту Бургоса и расстелил ее на столе.

      – Смотри, вот это маршрут с нашей базы на аэродром…

      – Понимаю тебя… Только почему ты думаешь, что твои эсэсовцы остановятся на дороге?

      Штирлиц снял трубку телефона, быстро набрал номер:

      – Ну как дела, приятель? Что у вас хорошенького?

      – Ничего хорошего, штурмбаннфюрер, – ответил Хаген. – Он снова закатил истерику.

      – Вы…

      – Нет, нет… Он стал орать, что у него плохо с головой. Я не знаю, как они его повезут в самолете…

      – Ничего, поблюет маленько. Видимо, им лучше знать, там, в Берлине, если они нас не послушались.

      – Просто у кого-то зудят на него руки. Мы сделали главное дело, а пенки теперь снимут ребята на Принц-Альбрехтштрассе.

      – Одна контора-то, Хаген. Одно дело делаем. Что ж нам делить? Вы с ним кончайте беседы – заберут его у нас, и бог с ним… Я бы вообще отправил его сейчас на аэродром, на гауптвахту – под расписку. Может, у него и вправду что-то с головой. Пусть уж он там у них, у военных, дает дуба. Как считаете?

      – Я его сейчас же отвезу.

      – Вам не надо. Зачем? Чтобы были сплетни? Получили радиограмму, и все. Ваша миссия закончена. Поменьше заинтересованности, дружище, всегда скрывайте свою заинтересованность: это, увы, распространяется не только на врагов, но и на друзей. Сейчас половина первого, у меня есть приглашение в одно хорошее место, верные люди. Приезжайте на Гран Виа через полчаса, я обещаю вам хорошую ночь, если уж нам показали кукиш из Берлина.

      – А где это?

      – От Пласа дель Капуцино – направо. Я вас буду ждать возле бара «Трокадеро».