Прощай, Гари Купер. Ромен Гари

который за два года до того потерял веру в ничто, даже на лыжах перестал кататься и открыл экспресс-бар за гостиницей Мюллера, назвав его «Старый английский бар эспрессо и гамбургеров им. Альберта Эйнштейна», который был также салоном поэзии и штаб-квартирой Комитета по ядерному разоружению Церматта и Движения в поддержку ООН и Регионального центра борьбы против войны во Вьетнаме и Швейцарского объединения по контролю за рождаемостью в Индии, где Ленни всегда мог рассчитывать на яичницу-глазунью, потому что как-то раз он сказал им, что его отец был героем войны в Корее и что теперь он, Ленни, никому не осмеливается глядеть в глаза, так вот, именно тогда два полицейских взяли его под белые рученьки. И через пять минут он уже сидел в полицейском участке Церматта, пытаясь убедить местного комиссара, что он никогда никого не убивал, ни в Базеле, ни где-либо в другом месте, и что он только хотел быть вежливым и милым с девушкой и бросить ее, не причинив больших огорчений, потому что эта девушка любила его безумно, а любовь – это волшебная вещь, каждый это знает. «Черт возьми, – думал он, – минуты не прошло, как я ушел, а она уже кинулась к телефону и все выболтала полиции; это была самая честная и искренняя девушка, которую я когда-либо встречал, нельзя этого отрицать, и как хорошо сознавать, что такое бывает. Как это говорится-то, для этого есть специальное слово, для всего есть свое слово… ах, да – совесть. Неудивительно, что швейцарцы делают лучшие часы в мире, на них можно полагаться».

      – Вы признались перед свидетелем, что убили выстрелами из револьвера агента Шутца в Базеле три месяца назад.

      – Это из вежливости, месье. Я сделал это от доброты душевной.

      – Что? Какой цинизм!

      – Да нет же, не то. Я хочу сказать, что все это была чистая ложь, месье. Извините, я не очень хорошо говорю на вашем языке.

      – Но мы же с вами говорим на английском, так?

      – Да, месье, конечно. Но вы знаете, слова, они мне так трудно даются, слова – это не мое. Мы друг с другом не контачим, я и слова, поэтому друг друга избегаем.

      – Очень удобно.

      – Это да, вы правильно сказали, месье. Это очень удобно. Это даже может спасти вам жизнь.

      Буг говорил: «Возьмите, например, такое слово, как патриотизм. Для человека, который не знает слова, девять шансов из десяти обойти это стороной».

      – И как же вы думаете, без слов?

      – Я стараюсь не думать, месье. Но мне случается размышлять.

      – То есть это – не одно и то же?

      – Не совсем, месье. Размышление – это чтобы думать ни о чем. Тогда ты счастлив.

      Комиссар пытался сдержать улыбку. Честь мундира и все такое. Волосы у него уже начинали седеть, он был очень загорелый, может быть, он даже катался на лыжах. Да, каким бы отвратительным это вам ни показалось, есть и такие полицейские, которые катаются на лыжах. Полиция – для них нет ничего святого!

      – Свидетельница сказала также, что вы взяли у нее деньги. Что вы ее избили и обокрали.

      У Ленни как гора с плеч свалилась. Потрясающе. Ему сразу стало весело и легко. Уму