Прощай, Гари Купер. Ромен Гари

это Америкой. Взгляните на нее. Она же совершенно потеряна. Чудовищные последствия соитья совершенно не осознаются партнерами во время полового акта. Сия особь вообще не должна была бы появляться на свет, это же просто бросается в глаза. Стругать детишек неизвестно где, неизвестно как, чтобы из них выросло неизвестно что, это же геноцид. Такие рождения – это умертвление сперматозоида. Вы отдаете себе отчет в том, что сегодня представляет собой средний сперматозоид? Вот, полюбуйтесь!

      Все любовались. Она пыталась улыбнуться.

      – Просто сердце кровью обливается, – орал Буг. – Если бы ее проворный сперматозоид мог увидеть себя в этом, он бы повесился. Защита человека – это прежде всего защита спермы. В ней разыгрываются и сам человек, и судьба всего рода. Если не принять экстренных мер, то человеческую сперму ждет участь Римской империи, известное дело. Ты хоть знаешь, как тебя зовут?

      – Лизи Шварц.

      – Ну, хоть что-то. Она получила хоть какое-то воспитание. Ну, и что ты здесь делаешь, в этой жизни?

      – Я еду в Рим, посмотреть папу Иоанна Двадцать Третьего.

      – Зачем?

      – Он хороший.

      Буг многозначительно поднял палец:

      – Заметьте, она пересекла океаны, без гроша в кармане, загибаясь с голодухи, только лишь потому, что ей сказали, что где-то есть кто-то хороший. И кто же он, этот тип? Папа. Вы представляете себе, какая перед вами загадка демографии? Где твои родители?

      – Меня вырастила тетя.

      – Казнить тетку, сию же секунду! Расстрелять! А твои родители?

      – Они терпеть меня не могли.

      – Да? Отчего же?

      – Ну, вы знаете, как это бывает, с родителями, когда у них не ладится между собой. Они смотрели на меня, и это напоминало им, что они раньше спали вместе.

      Буг побледнел как мертвец. Еще и с этой его экземой сверху – просто жуть. Друзья-бродяги уже стали за него беспокоиться.

      – Слушай, Буг, оставь ты ее в покое, – сказал Ленни. – Это все старо как мир. Мы сами удрали сюда по той же причине. Брось. Ты же видишь: пропащая душа. Ну так и пусть остается такой, какая есть. Только представь, начнет она соображать, что к чему…

      – Адрес твоих родителей, быстро! – Буг вышел из себя. – Сейчас я им все распишу черным по белому…

      Девчонка теперь слегка забеспокоилась. Должно быть, до нее стало доходить, что разговор-то идет о ней. Если этот поганец Буг разбудит в ней дремлющее сознание, понадобится лет семь плотного психоанализа, чтобы привести ее в себя.

      – У меня нет их адреса, вы что!

      – А теткин?

      – Она умерла.

      – Ну, хоть что-то. Хоть одно полезное дело сделано. Ты что-нибудь умеешь?

      Она молчала. И хлопала ресницами. Накладными. Подведенными где следует. По крайней мере, краситься она умела.

      – Я спросил тебя, умеешь ли ты что-нибудь делать. Ты прекрасно поняла. И нечего тут стыдиться. Папа пока еще далеко.

      – Хватит, Буг, оставь