Вольно, генерал: Стокгольмский синдром. Шарлеманн Готье

как я? – в глазах Люциана сверкнул огонёк, и он насилу повернул голову, чтобы посмотреть мужчине в глаза. Набрался наглости. Взглядом призывал к ответу. Когда дело касалось достоинства, Моргенштерн резко становился более решительным.

      – Десять, – подумав, хмыкнул Молох, – а может, пятнадцать? Или двадцать.

      Люциан промолчал, погрустнел и отвернулся к окну, помотав головой, чтобы его отпустили.

      – При всём уважении, сэр, я вам не игрушка. Высадите меня в ближайшей деревне. Я сам доберусь. Всего хорошего.

      Молоху это не понравилось, и он взял парня за подбородок. Резко развернул к себе и оскалился.

      – Я научу тебя слушаться. Скажи, ты хочешь всю службу стоять на вахте? Или чистить унитазы зубной щёткой?

      Люциан, конечно, хотел стоять за честь, но чистить унитазы ему никак не хотелось. Он посмотрел снизу вверх, хотя был на одном уровне, и с наигранным равнодушием спросил.

      – От меня вы чего хотите?

      Настроение у генерала сменилось на благосклонное.

      – Давно бы так, – он отпустил Люциана и достал из внутреннего кармана пиджака сигару, которую начал раскуривать. – Сегодня был тяжёлый день, так что я хочу, чтобы ты отсосал мне.

      Моргенштерн посмотрел на водителя потерянным взглядом, как будто ища у него помощи. Тот вёл себя так, будто сзади ничего не происходит. Может, он был глухим? Впрочем, незачем развивать тему глухих водителей: Люциан в растерянности.

      – Иногда я жалею о том, что пошёл в Академию, – пробубнил демон, глядя на повернувшегося спиной к окну Молоха, и начал расстёгивать пряжку ремня, ощущавшуюся тяжёлой.

      От него пахло настоящей кожей.

      – Нравится? Ещё попробуешь, – подмигнул генерал.

      Моргенштерн поджал губы и продолжил – расстегнул пуговицу и молнию, опустил бельё и неловко погладил мужчину по члену, не решаясь вытащить его. Молох молчал, выжидая, после чего нетерпеливо обжёг демона сигаретой. Люциан вскрикнул и потёр место ожога – в нём заклокотала злоба. С ненавистью посмотрев на генерала, он встрепенулся. Юноша закрыл глаза и начал ощупывать член мужчины. Люциана бросило в жар, сердце застучало сильнее.

      – Расслабься, – благосклонно произнёс Молох и дал демону прикурить от своей сигареты.

      Не куривший до этого Люциан закашлялся и поморщился от горечи.

      – Так ты, может быть, станешь мужчиной.

      Вместо ответа Моргенштерн проморгался, а потом наклонился и попробовал языком головку члена. Парень ощутил странный привкус полового органа – к горлу подступила тошнота. Показывать это было нельзя: любые посторонние движения могли спровоцировать новое увечье. Сглотнув комок унижения, Люциан стал гладить пенис, по-кошачьи лаская головку. Вскоре он почувствовал, как тот твердеет. Молох внешне никак не изменился, хотя засмаковал табак активнее.

      Вспомнив, что обычно другие парни говорили о минете, Моргенштерн решился взять пенис в рот. Странного вкуса стало больше, появился страх подавиться. Чтобы Молох не замечал неумелости движений, парень двигал рукой,