Древо прошлой жизни. Том I. Потомок Духа. Александр Гельманов

свои снадобья, от которых больному становится всё хуже?

      Может, зря я так на него взъелся? Людям всякая чернуха уже надоела, многие мимо проходят. Нет, не зря. Я давно усвоил: то, что следует знать, не обязательно любить, и кое на что внимание обращать надо. И я не о подробно изложенных средствах и методах рассуждаю (учебно-практическое пособие для профанов всё-таки), которые циничнее и грязнее самой жёсткой порнухи и некоторых зарвавшихся политиков (какова их политика – таково сейчас и концентрированное выражение нашей экономики), а об упомянутых выше именах. Меня удивило не только и не столько содержание пособия – таких было навалом, и их бы хватило для спецбиблиотеки при открытии первой частной разведшколы, – сколько поразила другая фраза автора из этого введения. Иной читатель на моём месте, торопясь заглянуть на последующие страницы, не обратил бы на неё никакого внимания, но я был историком, и не мог этого не заметить. В ней утверждалось, что «те, кого вчера считали гнусными преступниками, сегодня объявляются мудрейшими предпринимателями, а те, кого сегодня запишут в террористы, возможно, завтра станут украшением нации». Можете мне верить или нет, – такое я вычитал впервые. Это был редчайший случай проявления крайнего цинизма, которого старались избегать даже самые известные истории законченные циники, а я перечитал их почти всех. Нет, конечно, то, что этот пенсионер ляпнул одиннадцатитысячным тиражом из своей отставки или запаса, мне было известно и без него. И если он выходец из спецслужб, то умел применять информационно-аналитические методы, используемые в историографии, и знал о диапазоне полярных оценок роли личности в ходе смены исторических эпох не хуже меня. Но автор явно не хотел и не пытался искать различий в категориях добра и зла, справедливости и беспредела, несмотря на то, что его служба согласно Боевому Уставу продолжается при любом режиме. А Устав этот, между прочим, не расписание электричек и не пенсионные льготы, вставшие государству поперёк горла, он кровью выверен – и своей, и чужой, почему и незыблем. Даже по сравнению с Конституцией. Неужели этот бывший генерал или полковник столь беспринципен потому (ах, да, среди них «бывших» не бывает, это ведь не лётчики или танкисты), что во всей истории сумел разглядеть славу и почести, оказываемые лишь мерзавцам? Я даже не хочу обсуждать другие его высказывания, например, о том, что всяк желающий, вооружённый этим руководством, способен «стать всемогущим Богом» и заставить другого человека делать всё, что потребуется. Или до выхода на пенсию он мыслил о Боге и человечестве диаметрально противоположным образом? Что это? – Подмеченная со стороны недоступная миллиардам людей ушедших поколений диалектика добра и зла вселенского масштаба или лицемерное самооправдание в стремлении предложить свой товар всем желающим? – Высокомерное оправдание ничтожества и цинизма или голая правда