Древо прошлой жизни. Том I. Потомок Духа. Александр Гельманов

у меня лежала очень ценная книга, которую мне надлежало вернуть в отведённый мне срок. Книгу эту об истории русского народа, написанную одним из наших академиков, не то изъятую из продажи, не то запрещённую к переизданию, уже невозможно было купить. Теперь она была прочитана, и все заметки сделаны. Я вспомнил, что сегодня шестнадцатое число – день рождения отца, и просто так заглянул в карманный гороскоп, который покупал от случая к случаю. Так просто, чтобы задним числом проверять качество предсказаний по звёздам. Из него я выяснил, что наступившим днём должен увидеться с родственниками. Там было написано и что-то ещё, но зашипевший на огне кофе заставил отложить гороскоп и бросится к плите. «Интересно, – подумал я, – а если никуда не выходить, сбудется предсказание или нет? – Я слышал, что секрет точных астрологических предсказаний о наступлении неизбежного события был утерян многие столетия назад. Поэтому современные астрологи, как гласит их профессиональный анекдот, должны уметь не только обосновать предсказываемое событие, но и объяснить, почему опять не сошлись концы с концами. Придётся наведаться к брату, больше не к кому. Всё равно собирался. Поддержим отечественную астрологию».

      Я пил кофе, глядя в оконную темень, и слушал придурковатые хохмы ди-джеев, заверивших, что уставших от рекламы радиослушателей ждёт, наконец, аж четверть часа бесперебойных хитов, однозвучно крутившихся наподобие шарманки. Своими балагурными интонациями и каламбурно-цитатным языком радиоведущие давно перещеголяли репортёров в теленовостях. Позавтракав, я принялся за переделку двух лекций, – надо было кое-что в них сократить, снабдить их новыми цитатами и примерами, привести к месту свежий анекдот для разрядки аудитории и органичнее связать прежний материал с обострившимися проблемами современности. Когда я закончил работу, несколько оригинальных идей и вырезок осталось в папке не оприходованными – лекция не безразмерна. Этой работой я занимался почти каждый день, записывая на всяких клочках бумаги стоящие мысли. Моя папка представляла собой методическую кладезь и никогда, в отличие от меня, не худела.

      Настало время обеда, в меню которого суп, борщ, щи и бульон не значились. «Повару и официанту снова можно закатить скандал», – отметил я. По телевизору вместо погоды на сегодня уже передавали метеосводку назавтра, а затем послышались песни. А в песнях, которые мне нравились, я, прежде всего, любил слова, а не всякие «муси-пуси» или немую подтанцовку и нелепое рукоплескание с микрофоном. И тем более, не клипы, декорации которых напоминают демонстрацию внутреннего мира душевнобольных. – Каков спрос – таково и предложение. Больше всего я любил группу Любэ и ещё, может быть, двух-трёх певцов. Мне казалось, что будь я лет на десять-пятнадцать постарше, мог бы сдружиться с Николаем Расторгуевым и в тайне мечтал познакомиться с этим парнем, хотя фанатом, вообще, не был и личных кумиров для себя не сотворял – ни политических, ни футбольных. Но слушая песни Любэ, я испытывал сильную и непонятную