Адам Протопласт. Олег Лукошин

на нелепые должности, где выплачивают крохотный минимум в качестве оклада, а остальное – проценты с продаж.

      Весьма хреновеньких, надо заметить, потому что и возможности у компании объективно ограниченные, и цены завышенные, да и сама должность вызывающе-раздражающая по своей сути. Кто хочет – он и так подключит кабельное телевидение. А того, кто не хочет, уговаривай, не уговаривай – не заставишь.

      В этом месте хочется сделать восклицание, которое категорически не согласуется с моими политическими и жизненными убеждениями.

      Спасибо тебе, ёбаный капитализм, за то, что ты учишь дураков! И насрать, что среди этих дураков оказался я сам.

      Светлана была не просто копией пашиной мамы. Она была её олицетворением на новом уровне развития. В новом поколении и с новым функционалом. Но, по сути – носитель тех же самых жизненных ценностей.

      А каковы они? Да в том-то и дело, что их нет. Безропотное подчинение реалиям жизни, полное их приятие и тихое скольжение к могильной яме.

      Павел мог взять её без всякого сопротивления. И физически, и морально. Просто позвать за собой – и бедная Светочка, которая уже отчаялась в свои тридцать три найти мужа, без малейших раздумий отправилась бы за ним.

      Подавляющее большинство семей создаются именно таким образом – случайно. Любовь, похожая на сон, испепеляющие страсти, невозможность существования без любимого человека – это всё бабкины сказки.

      Их поддерживают в живом состоянии по двум причинам. Первая – биологическая: необходимость продолжения человеческого рода. Вторая – коммерческая: кино, литература и песенные тексты густо замешаны на мотивах любви, которая считается человекообезьянами проявлением чего-то высшего в их ничтожной реальности. Образ любви способствует успешным продажам.

      Всё иллюзия, всё тлен. Есть только биология и социология. Есть необходимость создания себе подобных и борьба за лучшее место с лучшим куском хлеба.

      Павел прекрасно чувствовал биологию с социологией, он в абсолютно полной мере представлял всё пространство физиологических инстинктов и психологических побуждений, на которых замешаны стремление к ближнему. Ему заранее были видны все тупики и сбои, которые могут случиться на этом пути.

      Он никогда не искал в окружающих ласки и понимания.

      Он не то что не верил в них, он просто знал, что никто не сможет наделить его несуществующим.

      Однако…

      Несколько раз они целовались. Павел трогал её за грудь и попу. Вступление в брак стало бы естественным продолжением этих скомканных и невнятных отношений.

      В этом месте стоит заметить, что тогда, в тридцать с небольшим, он вовсе не был железным человеком, в которого почти превратился в сорок пять. Его одолевали варианты и сомнения. Ему хотелось попробовать на вкус разнообразие, чтобы определить его природу собственной кожей, собственным сердцем.

      Где-то