Совсем чуть-чуть счастливой жизни. Стас Канин

ходить сюда поодиночке было опасно, что Мишка тут же и испытал, метнувшись за угол, чтобы пописать. Двое «местных» зажали его в углу и начали тыкать в живот кулаками и потрошить карманы. Зажмурившись, он уже попрощался с Леной, которая осталась возле лотка с мороженым и на всякий случай с жизнью. И вдруг удары прекратились, Мишка открыл глаза. Перед ним стоял Пашка. Он стирал кровь с кулака, а в стороне, уткнувшись мордами вонючие лужи, лежали «вокзальные злодеи».

      – Возьми. Это твоё и ещё чуть-чуть, – спокойно произнёс он, ссыпая мелочь в его карман, – там твоя красавица уже заждалась.

      Целую неделю Мишка рисовал Лену. Она приходила ровно в четыре и неподвижно сидела до семи, пока в беседку не набивалась куча пацанов. Сначала карандашный набросок на холсте, потом в ход пошли масляные краски, начал появляться объём и колорит. Мишка ничего не видел вокруг, только её лицо. Прикасаясь кисточкой к холсту, он словно прикасался к ней, и от этого испытывал неописуемое мальчишеское счастье.

      – Завтра последний день, – вздохнув, произнёс Мишка.

      – Я не могу больше терпеть. Покажи сейчас.

      – Нельзя. Нужно всё довести до ума.

      – Что там доводить? Покажи или завтра не приду, – перешла в наступление Лена.

      Мишка помялся немного, и всё же развернул подрамник. Девочка долго смотрела на свой портрет и на её лице не было никаких эмоций. Наконец, она перевела взгляд на Мишку.

      – Мне не нравится, – как-то холодно и одновременно с этим капризно произнесла она, – зря только время потратила на тебя.

      И ушла…

      – И что мне теперь делать? – спросил он Пашку.

      – Плюнь и разотри. Я же тебе предупреждал – все красавицы дуры. И не смей к ней подходить и клянчить. Нет больше её. Забудь. А картину не вздумай испортить.

      Но как не старался Мишка, но забыть Лену не получалось. А вот Паша исчез так же неожиданно как и появился, а вместе с ним опустел и Юркин двор. Ещё вчера беседка была полна детворы, он хохотал, его глаза светились от счастья, а сегодня не пришёл никто. Мишка пробежался по улице, поспрашивал про Пашку, что и как – никто ничего не знал, просто уехал вместе с родителями и всё, куда – не известно.

      – А почему к Юрке сегодня не пришли? – спросил он играющих неподалёку пацанов.

      – Пашки же нет. А без него, чё там делать?

      Мишка возмущался, орал, обзывался, но не прошло и недели как он тоже предал Юру. Ему было так стыдно за себя, что даже в школу он стал ходить по соседней улице, чтобы не встретиться, даже взглядом, с бывшим другом. Скоро Юркина семья получила квартиру по его инвалидности, они уехали, и сразу же стало легче, даже совесть перестала мучить.

      Однажды, через много-много лет, когда все уже стали взрослыми, Миша ощутил на себе обжигающий взгляд, повернулся, и в окне старой пятиэтажки, что стояла напротив его нового дома, в который он только что вселился с семьёй, увидел Юру, вернее то, во что его превратила болезнь и одиночество. Они долго не отводили глаза в сторону, словно считывая истории жизни друг друга…

      О том