Хранящая огонь. Властелина Богатова

за этим взглядом скрывалось что-то тайное, тёмное, что таит в себе утопающая в сумерках глухая лесная чаща. И Мирина поняла – от него будет сложно что-либо утаить.

      – Ступай, Митко, собирай вещи, – велел Арьян отроку.

      Мирина обернулась, пронаблюдав за удаляющимся к лагерю парнем, волосы которого в закатных лучах стали бурого отлива, как куст спелой клюквы.

      – Как твоё имя? – спросил Арьян, возвращая к себе внимание девушки.

      Беглянка взглянула на Данимира, что так же наблюдал за ней неотрывно.

      – Мирина, – ответила она, вернув взгляд на старшего княжича.

      – Из рода чьего, Мирина? – задал тот следующий положенный ему вопрос.

      – Зачем тебе знать моё родство, княжич? Я невольница, которой повезло сбежать.

      Арьян приподнял подбородок и, показалось, в росте стал ещё выше и грознее, тяжёлой каменной плитой упал на девушку совсем недружелюбный взгляд, видно ответ не понравился ему.

      – Хорошо, если не хочешь говорить, не говори, – ответил он просто, не настаивая, как боялась того Мирина, – значит, поедешь с нами до Явлича, тебе по пути, как я понимаю, поблизости нет никакого другого поселения.

      Мирина кивнула. Ровица находилась дальше Явлича, месяц пути, если по суше, по реке в три раза меньше. Далеко увёз её Вихсар, но об этом Мирина ничего не сказала. Доберётся пока до города. Там живут отцовы родичи, далёкие, но как-то доводилось побывать у них разок. Правда было это давно, но остаётся надеяться, что узнают её, а там попросит помощи, уж поди не откажут, помогут родственнице до дома добраться.

      – Доберёшься-то сама? – спросил Арьян призадумавшуюся девушку.

      Будто мысли её прочёл. Неужели интересна дальнейшая судьба невольницы? Для них так совсем простой девки племени неведомого.

      Она снова кивнула.

      – Постой, как это, сама? – оборвал Данимир брата, встревая в столь короткий разговор.

      Мирина наткнулась на ставший вдруг колючим взор младшего княжича так неожиданно, будто на куст шиповника наскочила.

      – Как ты можешь отпустить такую пташку? – он окинул её всю взором, подчеркнув её и без того неуместный наряд. – Мы же добра желаем. Скажи, откуда ты, поможем.

      Мирина, растерявшись вдруг, опустила ресницы, прикусывая кончик языка.

      – Вы уже помогли, и я очень благодарна, – обронила она, и от чуткого её слуха не ускользнул тяжёлый вздох Арьяна, вводя её в ещё большее смятение.

      Скрыть своё происхождение оказалась намного сложнее, чем она думала. Там, в лагере, никто не интересовался таким и имени не спрашивал, называя то «лахудрой», то «подстилкой». Ничего, забудется это со временем, и всё станет как прежде, в чём она, чего душой кривить, сильно сомневалась. От ощущения тяжёлых злых взглядов надсмотрщицы ещё долго предстоит отвыкать. И по ночам будет сниться, как сжимает та в пальцах свой кнут, готовый в любой миг расправиться и полоснуть спину, обжигая до немоты в руках. Глаза валганской