Минус тридцать. Генрих Эрлих

есть столько прекрасных речушек – и Мста, и Тверца, те же Осетр и Щедринка по ранней весне.

      Алла любила вспоминать школьные годы и первые два курса в институте, мелькали подруги, колоритные учителя и друзья родителей, носились обрывки рассказов бабушек и дедушек, которые никак не хотели совпадать или хотя бы пристыковаться к виденному в кино и читаемому в книгах, ярко вспыхивали и быстро изгорали влюбленности, тайком опасливо надкусывались запретные плоды. Потом ее собственная жизнь, казалось, остановилась и проявлялась лишь в увиденных спектаклях и прочитанных книгах.

      И тут нашлось много общего. Манецкий долгие годы входил в бригаду ломщиков театральных билетов, перед ежемесячными распродажами в кассах наиболее престижных театров – Таганки, Ленкома, Большого, Сатиры, Современника, МХАТа – они собирались загодя, вели списки, держали первые места в очереди и отбивались от претендентов. Но бессонная ночь и случавшиеся порой серьезные стычки были небольшой платой за удовольствие посмотреть хороший спектакль, попасть на который было невозможно ни за какие разумные, по их, конечно, понятиям, деньги, да и билет на «Гамлета», «Тиля» или «Спартака» мог смягчить сердце любого, самого далекого от театра человека.

      Алла, как оказалось, тоже была заядлой театралкой и каким-то, так и не прояснившимся для Манецкого образом была связана с билетной «мафией». Они быстро вычислили общих знакомых, вспоминали всякие забавные случаи, часто дополняя рассказы друг друга и непрестанно удивляясь, как это Бог не судил им встретиться раньше.

      А еще были книги… И Алла, и Манецкий вышли из интеллигентских семей, читали много с детства, черпая книги из домашних библиотек под ненавязчивым руководством старших, да и сейчас вращались в кругах, не чуждых Сам- и Тамиздату. Им было, что обсудить, что рассказать друг другу.

* * *

      Манецкий все больше подшучивал – зачем отягощать серьезностью приятный сезонный роман.

      – А это откуда у тебя? – удивленно спросила Алла в одну из их первых встреч, увидев в руках у Виталия узкую одинарную упаковку презерватива. – Неужели вместо халтуры в район смотался? Вот уж не поверю. Нет, ты меня не проведешь, – поправилась она, заметив ласковую усмешку Манецкого, – это не наши резинотехнические изделия номер два, это индийские, их в Москве-то только из-под полы достанешь, а здесь точно в жизни не видели.

      – Не угадала. Они у меня всегда с собой, ибо это – неотъемлемая часть таежного джентльменского набора, состоящего из коробка спичек, коробка соли и двух презервативов. Некоторые включают в этот набор туалетную бумагу на три раза, но это неправильные джентльмены, потому что, как учили нас английские классики, в частности, сэр Редьярд Киплинг, а уж они-то в этом деле понимали, так вот, как учили нас английские классики, в частности, сэр Редьярд Киплинг, настоящий джентльмен думает о собственной заднице в последнюю очередь.

      – Да ну тебя совсем! – рассмеялась Алла. – Зачем английскому