Минус тридцать. Генрих Эрлих

его пыл Манецкий, – для нее нужны задорные девичьи голоса.

      – Я знаю слова, – захлопала в ладоши Вика, – и задор гарантирую.

      – И я знаю, – неожиданно произнесла Алла.

      – Откуда? – удивился Манецкий.

      – Слышала один раз, незабываемые впечатления. Представляете, славная тридцатилетняя годовщина разгрома немецко-фашистских полчищ под Москвой, студенческий военно-патриотический слет на месте боев, начало декабря, большая заснеженная поляна в лесу в окружении наскоро поставленных палаток, группа почетных гостей из институтского руководства помоложе и представителей райкома. Выходят по очереди агитбригады с разных факультетов, такие аккуратные юноши чуть ли не в галстуках и девушки чуть ли не в юбках и выдают идейные выдержанные художественно-патриотические композиции из песен советских композиторов и стихов поэтов-фронтовиков, временами скатываясь прямо-таки к пионерским монтажам. Руководство и райкомовцы довольно кивают головами. Тут выкликают наш факультет, ну, этот, наш, нынешний, я-то другой заканчивала, раз выкликают, второй, оглядываться начинают, и тут появляется группа парней в потертых до бахромы джинсах и не первой свежести свитерах, явно поддатых, и ничтоже сумняшеся выдает эту самую «Машку» при нарастающем хохоте студентов и полном ступоре президиума.

      – Да мы думали, что на туристический слет идем! – не выдержал Сергей.

      – Не вижу повода для веселья, – с показной серьезностью громко добавил Манецкий, – строгач с занесением за срыв общественно-политического мероприятия только перед окончанием института сняли.

      – Хорошо еще, что перед выступлением согреться успели, – поддержал его Сергей, – квалифицировали как мелкое хулиганство, а не политическую акцию.

      – «Машку»! «Машку» хотим! – закричали окружающие, заинтригованные долгим вступлением.

      – Будет вам сейчас «Машка», – сказал Манецкий и рявкнул вместе с Сергеем.

      «На всей деревне нет красивше парня,

      Средь мужиков так это буду я,

      Люблю я Машку, эх, она – каналья,

      Ее одну, навеки, навсегда».

      (Для тех, кто забыл слова «Машки», а также для последующих поколений, чтобы знали, привожу один из вариантов продолжения:

      Машка: Да что ты брешешь, окаянный малый,

      Когда сама я видела вчерась,

      Как ты с Матрешкой нашей целовался,

      А на меня глядел оборотясь.

      А ну-ка, девки, соберемся в кучу,

      И все обсудим мы судом своим,

      И зададим ему такую вздрючку,

      Чтобы голов он наших не мутил.

      Ванька: Да что вы, девки, я боле не буду,

      Обманывать вас доле не хочу,

      Люблю я Машку, эх, она зануда,

      Ее одну навеки до гробы.

      Машка: Тогда и я к тебе переменюся,

      Когда Матрешку бросишь целовать,

      И будем мы встречаться на конюшне,

      И буду кудри я твои чесать.

      Вместе: И будем мы встречаться на конюшне,

      И будешь (буду) кудри ты (я) мои (твои) чесать,

      Гребешком лошадиным,

      Номер восемь.)

      Потом